Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.

Утверждения о захватнической политике СССР могли появиться, скажем, и по поводу принимавшихся мер в области повышения боеготовности на советской военно-морской базе в Ханко. Тогда на заседании Главного военного совета ВМФ докладывалось о представлении высшему советскому военному руководству двух вариантов планов ее сухопутной обороны. Но в конечном счете был принят план, подготовленный командованием самой базы в ноябре 1940 г. В соответствии с ним, наряду с решением чисто оборонительных задач, предусматривалось взаимодействие гарнизона базы с частями Красной Армии при необходимости поддержки ее в наступлении.[632]

В тех условиях, что совершенно очевидно, все эти варианты планов были вполне естественными. Объективно сами оперативные разработки советского военного командования являлись прежде всего результатом имевшихся предположений, что СССР может подвергнуться нападению с финской территории, как и вообще с территории северной Европы, где уже начался процесс размещения германских войск.

Об обострении в это время ситуации красноречиво свидетельствуют и донесения советских дипломатов. В документе, подписанном исполняющим обязанности заведующего отделом Скандинавских стран НКИД П. Д. Орловым и адресованном своему руководству, он отмечал, что немецкая активность в соседней с Финляндией Норвегии несет прямую угрозу СССР. Орлов предлагал, в частности, в оборонительных целях «занять… частями Красной Армии на все время войны» норвежскую часть архипелага Шпицберген.[633] Предложения подобного рода свидетельствовали только о том, насколько в Москве были обеспокоены германской военной активностью на севере Европы и стремились обезопасить собственные границы.

Оценивая принимавшиеся советским командованием меры, нельзя сказать, что они не соответствовали складывавшейся обстановке или были ошибочными. В Финляндии и Германии в это время уже целеустремленно велась подготовка к новой войне. В результате весь отрезок времени — с конца августа до начала октября 1940 г. — был периодом, когда уже окончательно определилось будущее противостояние Финляндии и СССР в готовящейся Германией войне. Финскому руководству оставалось только окончательно выяснить ту роль, которую Берлин отводил вооруженным силам Финляндии. С другой стороны, перед Советским Союзом стояла задача воспрепятствовать процессу германо-финляндского военного сближения, но в то же время быть в должной боевой готовности на случай возникновения боевых действий на северном и северо-западном направлениях.

ПОЕЗДКА МОЛОТОВА В БЕРЛИН И «ФИНСКИЙ ВОПРОС»

Изменившаяся вокруг Финляндии ситуация уже совершенно определенно указывала на то, что на севере Европы возникла новая расстановка сил и позиции Германии еще более укрепились, а положение СССР стало ослабевать. Это означало, что как Советский Союз, так и Германия стоят на пороге новой политической конфронтации вокруг проблем стран северной Европы, которая неминуемо могла повлечь за собой втягивание этого региона в войну. Очевидно при этом, однако, было то, что политика финляндского руководства являлась немаловажным фактором в обострении обстановки в Скандинавии.

Даже в лояльной к Финляндии Швеции с озабоченностью следили за тем, куда могло привести все происходившее. 11 октября Ассарссон, посланник Швеции в Москве, признался Молотову, что «шведов беспокоит положение в Финляндии». Нарком, в свою очередь, весьма мягко заметил, что «не скрывает от представителя Швеции» отсутствия у правительства СССР удовлетворения «отношением Финляндии к СССР».[634]

Для такого утверждения Москва имела все основания. Советские разведывательные органы продолжали информировать о постоянном движении в Финляндию судов с оружием и при этом сообщали оценочные данные о видах его и количестве. В одном из сообщений указывалось, что в начале октября из Штеттина ежедневно выходило по пять военных транспортов в Хельсинки и другие порты Финляндии.[635]

Советская сторона не хотела безмолвно взирать на поставки оружия в Финляндию. В Москве немецким дипломатам намекали, что Советскому Союзу известно об активизировавшихся поставках оружия из Германии в Финляндию. Посол Шуленбург 2 ноября телеграфировал в Берлин, что Анастас Микоян с досадой говорил немецкому дипломату Карлу Шнурре о «поставках оружия Финляндии» Германией. Шуленбург здесь же заметил, что об этом «Советы упомянули впервые».[636] Но проявлявшаяся со стороны Сталина осторожность в отношении Германии не позволяла делать в данном случае более решительные заявления, хотя тенденция к усилению вооружения Финляндии становилась несомненной.