Вступление в должность

Вечером того же дня Архангел привел к скале прилетевших представителей геологоразведки, а также медэксперта и следователя прокуратуры. С ними пришли жена и дочки Касымова, учитель Марьямов, вернувшийся с семинара, и еще несколько эвенов из Омы. Леон показал им могилы. Никто не плакал. Не убивалась по Касымову и его семья — возможно, выплакались дома. Долго рядили, переносить ли погибших на кладбище в Ому, и посчитали за лучшее не тревожить их. Потом ходили по берегу Везучей, где почти ничего не осталось от снежного обвала: жара плавила и доедала снег. Собирали разбросанное лавиной снаряжение, сволакивали в кучу. Нашли военный планшет Зуева с зарисовками местности, по которой прошла партия. Архангел приволок рюкзаки с продуктами, брошенные Леоном у обрыва, на повороте Везучей. Планшет Зуева забрал один из представителей геологоразведки, он же и спросил Леона, не попадался ли им металл. «Нет, — сказал Леон. — Касымов не помнил места». И Мишка подтвердил, что ходили они зря.

На другой день они притащились в Ому, поселились в школе, в пустовавшем классе, поскольку Марьямов еще раньше вынес из избы парты и покрасил их. Трое представителей геологоразведки изучали бумаги Зуева, ждали, когда прилетит за ними «аннушка». Леон не находил себе места; он бесцельно слонялся по Оме, сворачивал с улицы в тайгу, возвращался в школу, падал на свой матрас, но мысли и видения терзали его мозг, гнали прочь сон, снова сдергивали с матраса и выталкивали за дверь. Он не мог видеть людей, слышать их бестревожные голоса, будничные разговоры. Чужой смех вонзался в него каленым ножом. Архангел стал тенью Леона, ходил по пятам — должно быть, боялся, что он окончательно свихнется. Леон проклял золото и проклял себя. Себя за то, что не позволил Алене пойти с ним в долину Везучей, а золото… «Я понимаю — соль искать, уголь, медь, они нужны людям для жизни, — говорила Алена Зуеву, — А зачем золото? Если бы его не было, все равно бы люди жили, правда?..» Золото забрало у него Алену, погубило Зуева, Яшку Туманова, Степу и Олега Егоровых. И он дал себе клятву, что тайна Касымова больше не получит жертв.

Архангел сказал ему: «На кой нам в Орумчан лететь? Нам с тобой резон тут прикантоваться. Вон пушнику Кокулеву помощник нужен, звал меня. И ты куда-нибудь приткнешься. А там помозгуем, что к чему». Он не понял тогда Мишкиного намека насчет «помозгуем», и сказал: «Нет, я к скале пойду. Там жить буду». — «А меня возьмешь? Я напарник верный, не подведу», — сказал Мишка, «Нет, — ответил Леон. — Один жить буду». — «А-а, знац-ца, охота самому жилку подоить? — придурковато осклабился Мишка. — Думаешь, не допер? Как пить дать, допер! Развязал чалдон одноглазый язык перед смертью, что — нет?» — «Развязал, ты прав, — сказал Леон, в упор глядя на Мишку. — Развязал и признался, что нет жилы. Случайно нашел самородки. А нас повел — заработать хотел. Сам знаешь, ему неплохо платили». — «Заливай! — ухмыльнулся Мишка. И добавил: — Ладно, шуруй сам, а я зырить за тобой буду… Засеку — швах твое дело. Вашему брату геологу не положено золото в кассы сдавать, понял меня?» — «Угрожаешь?!» — сжав кулаки, подступил к нему Леон. «Тю, чего мне угрожать? — расслабил голос Мишка. — Все ж корешами с тобой были, вон скоко вместях перетерпели. Корешами расходимся, корешами и стренемся». Леон плюнул под ноги, побрел прочь от Мишки. Белой ночью Леон ушел в тайгу. Были у него с собой рюкзак, ружье, топор, ножовка и два щенка из породы лаек за пазухой под телогрейкой — сука и кобелек. В поселок из тайги пришел пастух-оленевод Матвей Касымов, брат Одноглазого, у него и взял Марьямов этих полумесячных щенков. К зиме Леон сколотил у скалы Зуева избушку из лиственниц. Ружье его кормило, подросшие щенки злым тявканьем предупреждали о приближении зверя. Ему шел двадцать второй год, когда он стал отшельником.

Весной пришел Архангел, осевший в Оме. Приходил летом, и следующей весной, и следующим летом, Приходил как старый друг-приятель, приносил спирт, сахар, чай, муку, консервы. Они выпивали, и, выпив, Архангел заводил ту же пластинку: Леон знает, где тайничок Одноглазого, какого же черта темнит! Такое богатство! Чуток тронуть — и кати на материк, живи как царь Николашка! Не хочет связываться с золотоприемщиками — Архангел все возьмет на себя. Кто запретит сдавать золото, раз ты его нашел? Кто запрещал сдавать Одноглазому?