Вторая брачная ночь

Мирела и Драган подготовили заявление. Как Ксандер и предполагал, они выставляли себя невинными жертвами, которых невменяемые родители не допускали в жизнь их единственного внука. А Ксандер был их пособником — если бы он действительно беспокоился о племяннике, он настоял бы на том, чтобы Янис и Катерина отправились на лечение гораздо раньше. Но он этого не сделал, что выдает его недальновидность, коренящуюся в крайнем эгоизме, но теперь они больше не собираются находиться от этого в стороне и намереваются решительно вмешаться в жизнь своего внука и спасти его от этого пагубного влияния.

Элизабет наблюдала за Ксандером в момент чтения заявления — он готов был прямо-таки взорваться от ярости.

Потом наступила очередь его заявления — его текст, который Ксандер составлял несколько часов, был заранее передан судье, и сейчас Ксандер поднялся с места, готовясь сам его произнести.

Он изложил по порядку события, начиная с его собственного несчастного детства, и объяснил, что именно поэтому Янис и Катерина стремились не допускать контактов своего сына с этими людьми, которые не способны установить с ребенком эмоциональную связь. Заявление заканчивалось призывом последовать здравому смыслу и не передавать мальчика на попечение подобных людей, а также официальным письмом из больницы, где проходил реабилитацию Янис, об успешном ходе лечения, которое должно было через месяц завершиться.

Он также сказал, что у Мирелы и Драгана нет ни законного, ни морального права разделять ребенка с людьми, которые заботились о нем с рождения. И если Янис и Катерина не смогут о нем заботиться дальше, они должны иметь возможность сами определить, кто будет выполнять эти обязанности, — и, как можно видеть, на время своего отсутствия они передали своего сына под надзор Ксандера.

— Очевидно, это решение они принимали не в здравом уме, — прокомментировала Мирела. — Наш сын великолепный делец, кто бы спорил, однако он понятия не имеет, как воспитывать детей. Он любитель удовольствий, покрывший позором имя Тракасов, а эта его так называемая жена — подставное лицо, и, как только нужные бумаги будут подписаны, она бесследно исчезнет.

Элизабет сжала руки в кулаки, когда ей перевели эту речь.

— Позволено ли мне будет кое-что сказать? — спросила она.

Судья кивнула.

Стараясь говорить медленно, чтобы было проще переводить, Элизабет произнесла:

— Простите мне мою сбивчивость, я не готовилась. Но мой муж — вовсе не тот человек, каким его рисует пресса. Даже если бы это было так, на отношения с Лукасом это бы не повлияло. Лукас очень привязан к Ксандеру и безоговорочно признает его авторитет. Ксандер — это человек, который всегда был в его жизни. С ним он спокоен и счастлив, а своих деда и бабушку он практически не знает. Они для него — чужие люди…

— Чужие, потому что Янис не позволял нам стать родными! — с жаром перебил Драган.

— Потому что он не считал, что общение с вами принесет мальчику пользу. — Элизабет старалась оставаться спокойной и сосредоточенной, чтобы не позволить кому-либо отмахнуться от ее слов. — Безусловно, Янис подвержен наркотической зависимости, этого никто не отрицает, — однако этот факт сам по себе неудивителен, учитывая, что у него никогда не было любящих родителей и, пытаясь заслужить ваше одобрение, он в двадцать лет женился на женщине, которой совсем не знал. Ксандер видел, что произошло с его братом, и не хотел повторить его судьбу. Поэтому он отверг ту жизнь, которую вы для него выбрали. И вы так никогда и не простили ему этого — как и Янису того, что он стал воспитывать ребенка, не согласуясь с вашими правилами. И сейчас вы хотите отомстить им обоим. Если бы вы действительно хотели, чтобы Лукас был счастлив, никого из нас сейчас бы здесь не было.

Элизабет посмотрела на судью:

— Я не могу быть уверена, что Янис и Катерина оправятся от своей зависимости. Однако я точно знаю, что Ксандер всегда будет рядом с ними, если им понадобится помощь, — и, что самое главное, он всегда будет заботиться о Лукасе, как о своем собственном сыне.

Элизабет могла бы еще многое сказать, но она понимала, что не стоит это слишком затягивать. Она не осмеливалась посмотреть на Ксандера — будет ли он недоволен тем, что она выступила без предварительного согласования? Но она просто не могла больше молчать.

Остаток слушаний пролетел незаметно. Наконец судья удалилась для вынесения решения.

— Пойдем перекусим? — предложил Ксандер вполголоса. Элизабет с облегчением отметила, что он не выглядит рассерженным — даже скорее наоборот.

Как только они вышли из здания суда, он схватил ее в объятья и страстно поцеловал. Это было настолько неожиданно, что ей пришлось схватиться за него, чтобы устоять на ногах.

— Ты молодец, — сказал он, когда наконец сумел от нее оторваться.

— Так ты не сердишься?

Он покачал головой:

— То, что ты сказала…

— Правду. Какой я ее вижу.

Он снова поцеловал ее, а затем повел в небольшой тесный ресторанчик, находившийся прямо за углом. Только они обосновались за столиком, как туда же вошли его родители — но, увидев Ксандера и Элизабет, немедленно вышли.