Вторая часть Великого похода. От океана до степи

Нет, только что закончившийся урок не был занятием по рукопашному бою, Дримм не бил своих учеников до крови и распухших пальцев, а упрямо и старательно учил их... плести корзины из лозы. Получалось плохо -- насколько из фейри вышли отличные ткачи, одинаково хорошо (лучше самого Дримма) управлявшиеся что с козьей шерстью, что с волокном конопли, настолько же из них НЕ ПО-ЛУ-ЧА-ЛИСЬ плетельщики лозы. Вот уже почти год Дримм упрямо раз за разом бился в глухую стену, ученики тоже вроде старались, тем более прекрасно понимали какую пользу несет эта наука, но, НО воз был и ныне там -- дело не шло. Вернее шло... черепашьими темпами и через кровь от ударов выворачивавшихся из казалось бы ловких пальцев прутьев, что словно ненавидели тех, кто держал их в руках и лупили фейри при первой возможности (единственное исключение -- Дримм), о сорванной коже на пальцах можно было не говорить -- обычное дело на каждом уроке.

За время обучения Дримм миновал несколько стадий: непонимание, неуверенность и даже злость на себя (неужели он настолько туп, что не может доступно объяснить как надо?), злость на учеников (ну как можно в восьмой раз совершать одну и туже ошибку и получать сорвавшимся прутом по лбу?!), страшное подозрение, что все его ученики дауны, не менее страшное подозрение, что тут задействовано какое-то зловредное колдовство, отчаянье и наконец баранье упрямство -- Дримм уперся рогом и решил во что бы то не стало довести дело до конца. С тех самых пор, три раза в неделю, по два наполненных кровью и криками боли часа шла учеба, Дримм не жалел ни себя, ни учеников и постепенно проводил среди них отбор на неспособных к плетению лозы и неспособных в квадрате: последние переставали посещать занятия, а вот первые продолжали ''жариться в аду'' вместе с не оставлявшим попыток добиться результата учителем. Как уже говорилось ранее, упрямство Дримма приносило свои плоды, и пусть через муки и кровь его ученики уже умудрялись что-то плести: несложные тарелки, подносы, шляпы, даже короба, но стоило дать им вещь посложней и опять потоки крови, грустные глаза и едва сдерживаемый учителем внутри себя мат.

Как всегда после таких занятий Дримм находился не много не в себе и хорошо что перед следующим уроком должен был быть обед -- будет время успокоиться и привести мысли в порядок, да и набитый живот отвлечет от просто таки неестественной неспособности фейри управляться с лозой. Дримм вытащил пальцы из чашки с водой, осмотрел довольно неплохой результат сегодняшнего урока (еще бы не неплохой -- половину каждой из 10-ти корзин он сплел собственными руками), окликнул пробегавшего мимо мальчишку и приказал ему отнести корзины в большой сарай, а сам присел на завалинку перед кузницей и в ожидании скорого обеда позволил себе полузадремать.

11 месяцев назад.

Переправа.

Дримм едва не выпустил стрелу в первую же появившуюся из-за деревьев фигуру -- многочисленные зелья жгли его нутро и подталкивали поскорее вступить в бой и насладиться схваткой. Он удержался лишь чудом и едва не отправил оперенную смерть в одетого в подобие короткого хитона человека с палкой в руках. Нет, не человека, а фейри!

Если честно сказать Дримм немного обалдел -- невероятное, просто немыслимое совпадение, что первый встреченный здесь по-настоящему разумный гуманоид оказался представителем его же мягко говоря не очень распространенной расы (и не надо вспоминать про бараноголовых убийц зимой -- те проходили по ведомству враждебных мобов, вот если бы они попробовали сперва хотя бы поговорить или как-то по иному вступить в контакт, то тогда другой разговор). Но главное потрясение ждало Дримма впереди: вслед за мужиком с копьем (вообще-то грубым колом с обожженным концом) из леса выходили все новые и новые собратья Дримма по расе, вернее именно собратьев среди них было не так уж много: считая детей, чуть больше четверти от общего числа, а остальные -- женщины-фейри, как водится у долгоживущих народов в своем большинстве непонятно-юного возраста (равно могло быть 16 или 600). Фейри было действительно много, да и Дримм за полтора проведенных в одиночестве года несколько отвык от такой толпы, и хотя как позже оказалось на берег реки вышло всего 108 фейри, но лесному отшельнику они показались многотысячной толпой и у него реально зарябило в глазах.