Вторая Гаммы

Когда они подошли к границе пастбища, Каси уже обматывала челюсти второго каота. Закончив, она протянула им концы веревок, служивших поводьями. Дан проверил, есть ли на животном седло, и к немалому своему облегчению убедился, что да. Кажется, каотов не расседлывали, как коней, или, по крайней мере, не каждый день, много возни, наверно, да и шкура у них толстая, грубая, с жестким мехом, скорее всего, они седла и не чувствуют.

— Ты не возьмешь меня с собой? — спросила Каси, глядя на Марана.

— Нет, — ответил тот тихо, но твердо.

— Я готова быть служанкой у твоей жены.

— Это невозможно, Каси.

Она продолжала стоять перед ним. Маран поманил Дана и отдал ему нож.

— Разрежь веревки и выведи каотов за ограду, — сказал он. — Я сейчас.

Дан взял поводья и, ведя обоих каотов за собой, пошел к ограде, светлые колья которой были видны даже в темноте. Он перерезал веревки, вывел животных, потом, подумав, смотал с ближайших кольев несколько витков и связал болтавшиеся концы, Маран пролезет, решил он, а так будет меньше бросаться в глаза, и направление, в котором они двинулись, определят не сразу.

Через несколько минут Маран действительно пролез между веревками, быстрым шагом подошел к Дану, вскочил на каота и бросил:

— Поехали!

Они скакали ночь напролет, выжимая из каотов все, на что животные были способны. Морды им размотали только через добрый километр, поскольку крик каота, резкий и заунывный, разносился на расстояние большее, чем можно было ожидать, освободившись от повязок, они побежали резвее, хотя все равно сравнения с лошадьми не выдерживали. Правда, у них обнаружилось другое достоинство, они оказались практически неутомимы. К счастью, степь была ровная, как ипподром, и отсутствие света не очень мешало Дану, на случай серьезных препятствий он держался за Мараном, предоставив тому выбирать не только дорогу, но и направление, для чего за неимением более совершенных приборов приходилось пользовался крошечным компасом, вделанным в пуговицу на куртке. Компас, кажется, оказался очень кстати, поскольку Маран раза три или четыре ощутимо забирал в сторону.

Только когда начало светать, Маран остановился и стал оглядываться. Далеко впереди неясно маячили холмы. В пустынной степи вокруг не было ни одного дерева, ни единого кустика, только тускло-желтая трава, мокрая от ночного дождя.

— Даже до подножия холмов отсюда ехать добрых полдня, — заметил Дан. — А потом еще в гору.

— Считай, день, — согласился Маран.

— Я думал, мы доберемся быстрее.

— Пришлось сделать большой крюк. Мы выбрались с обратной стороны становища, надо было объезжать.

— Пить хочется, — вздохнул Дан.

— Это полбеды. Хуже другое. Можем встретиться с кучей народу, степь не холмы, хотя и в холмах, видишь, они до тебя добрались. Я уже не говорю о том, что они могут нас догнать, если сообразят ехать к озеру напрямик.

— Так не лучше ли?..

— Лучше. Черт с ней, с посадкой на Глелле! — И Маран позвал: — Эвальд! Эвальд! Как у тебя? — Потом, после паузы. — Отлично. Будем на месте через час.

Дан, не успевший включить «ком», поинтересовался:

— Значит, Эвальд закончил ремонт?

— Закончил.

— А где оно, это место?

— Там, — сказал Маран, взглянув на компас, и махнул рукой на восток.

— Так ты с ним заранее обговорил?

— Разумеется. Я же знал, где ты, и имел карту местности. Ты, Дан, иногда задаешь совершенно удивительные вопросы. Должен ли я понимать так, что на моем месте ты ни о чем договариваться не стал бы, а рванул бы на ура?

Я на твоем месте однажды уже был, чуть не сказал Дан, вспомнив Палевую, но не то что договориться, даже «рвануть на ура» не сумел или не сообразил, а позволил усадить себя в орбитолет и увезти наверх, а потом на Землю, чуть не сказал, но сдержался, знал, что Маран в очередной раз начнет убеждать его, что он не виноват, что ситуация была иная, командир другой, потому не стал зря болтать, а насупился и промолчал.

— Ладно, поехали, — сказал Маран и повернул каота на восток.

Над холмами появилось золотое сияние, мокрая трава заискрилась, засверкала, как хрустальная. Некоторое время Дан молча любовался рассветом, но потом его мысли вернулись к ночному приключению, в конце концов он не удержался и заметил:

— Удивительная эта Каси. Личность.

— Она одна из самых незаурядных женщин, которых я когда-либо встречал, — сказал Маран, и Дан понял, что так оно и есть. Бедная безответная маленькая Гениса уже стала тускнеть в его памяти, а Каси он вряд ли забудет так скоро, скорее всего, будет время от времени вспоминать, как очаровательную людоедку Ат, пусть и смотрел на обеих со стороны…

— Как она сказала? «Я буду служанкой у твоей жены»?

— Уж не думаешь ли ты, что это проявление крайнего смирения и самопожертвования? — усмехнулся Маран. — Нет, дорогой мой, Каси не из таких. Здешние служанки играют не совсем ту роль, какую ты себе представляешь. Не забудь, что местная семья функционирует в ином режиме. Служанки нередко берут на себя то, что наши с тобой жены никому не доверят.