Вторая Гаммы

— Ты имеешь в виду постель? — спросил Дан, и когда Маран кивнул, присвистнул. — Ну дает! Вот и ублажай их по полной программе! — Он заметил, что Маран помрачнел, и сказал успокаивающе: — Ничего не поделаешь, решался вопрос наших жизней.

— Жизнью еще рискнуть можно, — вздохнул Маран. — Но она сама ко мне подошла и, можно сказать, предложила себя. Пусть и с подачи Бетлоана, однако вполне искренне.

— Но тут не Бакния, — возразил Дан.

— Да. Но я-то бакн.

— Кто это знает?

— Я знаю.

Дан фыркнул.

— Тогда не жалуйся.

— Я разве жалуюсь, — сказал Маран печально. — Я просто ищу выход из этого дурацкого положения.

— Выхода у тебя нет, — сообщил Дан. — Или ты меняешь свои реакции и рефлексы, что, как я понимаю, невозможно, или продолжаешь услаждать всех, кто от тебя этого потребует. А если ты хочешь, чтоб к тебе не лезли, так это дохлый номер.

— Почему?

— Я вижу, ты опять давно не заглядывал в зеркало.

Маран промолчал.

— Ника утверждает, что ты красив, как бог, — продолжил Дан ехидно.

— Какой еще бог?

— Античный, я думаю. Христианский для подобного сравнения староват. Как и ваш Создатель.

— Иди к черту! — рассердился Маран. И мстительно добавил: — Ты и сам, кстати, далеко не урод.

Дан рассмеялся. Настроение у него поднималось вместе с солнцем.

— А красиво здесь, — сказал он, окидывая взглядом колышущиеся от легкого ветерка травы, простиравшиеся до неблизкого горизонта. — Отличный мир. Плодородная земля, чистая вода, свежий воздух. Так и хочется основать колонию. Обидно, что кто-то сделал это за нас.

— Обидно? — переспросил Маран. — Обидно, что человечеству подарили подобный мир, а человеки не нашли ничего лучше, чем продолжать жить в нем так же бездарно и бестолково, как на Земле. Или откуда они там. И ни шагу вперед. Назад еще может быть.

— Ничего, — сказал Дан бодро. — Теперь все сдвинется.

— И кто же из нас идеалист? — спросил Маран.

— Ну… В любом случае… Feci quod potui…

— Да. И посмотрим, что за это factio мы схлопочем на Земле.

Можно там просто не говорить лишнего, подумал Дан, но предлагать этого Марану не стал, знал, что бесполезно.

— Ничего, — продолжил тот, — если меня уволят, я возьму Наи и уеду с ней… — Дан полагал, что он скажет «на Торену», но Маран сказал: — на какой-нибудь остров, и ты меня не увидишь очень долго… — теперь Дан ожидал, что услышит нечто вроде «годик-другой», но Маран серьезно завершил: — Месяца два или даже три. — И Дан подумал, что и этого совсем не мало.

— Ну уж и уволят, — сказал он. — Что мы такого, в конце концов, сделали? Помогли выиграть одно несчастное сражение, так у них этих потасовок в день по десятку.

— Ты недалек от истины. Возможно, я допустил ошибку и следовало делать совсем другое.

— Что?

— Научить их держать слово.

Дан протяжно свистнул.

— Исключено. На то, чтобы европейские варвары превратились в рыцарей, ушло лет семьсот… Смотри, летит!

Они подняли головы, всматриваясь в серебряную искорку, скользящую по зеленому небу, потом, не сговариваясь, погнали каотов во весь опор.

Часть вторая ВТОРАЯ ГАММЫ ВОДОЛЕЯ

— Дан! — услышал он голос Ники. — Дан!

— Ну что там? — проворчал он, скорее, впрочем, довольный, что его оторвали от книги. А точнее, мерзкой, тупой книжонки, черт его попутал прихватить с собой современный роман, автору которого сказать было абсолютно нечего, но называться писателем хотелось, и он на пяти сотнях страниц живописал всякие физиологические отправления, самым эстетичным из которых оказался единственный гетеросексуальный половой акт, затерявшийся среди тысячи всевозможных извращений.

— Включи VF!

— Ты же знаешь, у меня его при себе нет!

Он не любил на отдыхе таскать с собой видеофон, его поражали эти земляне, которые ни на секунду не могли расстаться с любимой игрушкой, точно дикари с заветным амулетом, Ника не снимала его с руки даже в воде, в душе, в бассейне, в море он начинал вдруг попискивать, не далее как сегодня утром, в момент, когда они с Даном плавали в сотне-другой метров от берега, ей позвонила подружка, дабы немедленно продемонстрировать только что купленное платье, несомненно, если б Ника увидела обновку, да еще не свою, а чужую, получасом позже, мир бы рухнул… Наверно, дело было и в специфике его работы, проходив полгода с микрокомом в ухе, из-за чего круглосуточно находишься в пределах досягаемости для любого члена экспедиции, хочешь потом хотя бы ненадолго оказаться наедине с собой…

— Поднимешься или переключить на свой и принести? — спросила Ника.

Она стояла на балконе, опершись на полупрозрачные белые напоминавшие по материалу оникс перила и смотрела на него сверху вниз.