Вторая любовь всей моей жизни

– Роуз, это еще не все. Мой отец сразу же взял на себя роль адвоката и попытался, как обычно, контролировать ситуацию. Я просто отошел в сторону. Не мог смотреть на них обоих. Если бы можно было повернуть время вспять! Тогда я остался бы там с ними: может, удалось бы предотвратить последующие события. Может, удалось бы убедить их обоих сделать то, что было бы правильным.

– Но тебя никто не узнал, – возразила я, не понимая, как за все время его пребывания здесь никто не установил связь между ним и Джереми.

– Я отказался идти в суд.

На меня лавиной нахлынули воспоминания минувших дней. Я не хотела идти в суд. Просто была не в состоянии. Я была разбита, не могла спать и есть. Да я с трудом вставала с постели. В итоге в суд отправились Джон и Грэхем. Глория тоже отказалась присутствовать. В день вынесения приговора она пришла домой к Эмме, и мы втроем сидели, не говоря ни слова, забыв об остывшем чае в чашках, в ожидании звонка Джона. И когда он позвонил… Как скривилось от недоверия лицо Эммы, когда она сообщила нам, что иск отклонен.

– Он был признан невиновным, – выдавила я, все еще не в состоянии поверить в случившееся в тот день.

Роберт кивнул.

– Да, так и было. Полицейский не применил алкотестер надлежащим образом, поэтому судья заключил, что доказательств недостаточно. Не было подтверждения тому, что он превысил скорость. Никаких свидетелей. Отцу удалось найти эксперта, который подтвердил, что на крутом повороте Джереми мог потерять контроль, будучи трезвым, что было темно и дорога была незнакомой, и на этом месте ранее уже случались аварии. Судья отклонил иск, сказав, что доказательств, что он был в состоянии алкогольного опьянения за рулем или нарушил правила дорожного движения, нет, что это был просто ужасный несчастный случай.

– Мы не могли в это поверить. Полиция была настолько уверена в том, что это вождение в нетрезвом виде. Мы не были готовы к тому, что за гибель Лукаса никому не воздастся по заслугам, – сказала я. – Его родители потеряли единственного ребенка, а человек, который совершил это, просто ушел. А ты, ты ведь знал, что он был виновен, – и ничего не сделал.

– Отец сказал мне, что Джереми будет заявлять о своей невиновности. Я говорил с братом и пытался убедить его поступить правильно: признать, что он превысил скорость и принять все последствия. Я говорил ему, что он раскается в своем поступке, что это будет тяготить его всю жизнь, но он был слишком напуган. Еще бы – папа умел убеждать. Отец сказал ему, что это его второй шанс, что он поможет ему избавиться от вредных пристрастий, что Джереми снова будет частью семьи, если сделает так, как он скажет. Он уверял, что его жизнь будет кончена, если он признает вину. Ему был двадцать один год, он был страшно напуган. Я не оправдываю ни Джереми, ни себя, но отец – не тот человек, против которого можно пойти, его невозможно переубедить.

Роберт смахнул слезу.

– Я должен был приложить больше усилий. Я столько раз пытался, но этого было мало. Я открестился от них обоих, потребовал, чтобы мое имя не впутывали в эту историю. В процессе я не участвовал. Зарылся в работу и делал вид, что происходящее меня не касается. Ненавижу себя за это. Я должен был уговорить Джереми поступить правильно.

Я слегка заколебалась. Ведь это Джереми, а не Роберт был за рулем, однако казалось, будто Роберт несет весь груз вины. Но я быстро отогнала эти мысли. Этот человек лгал мне о том, кем является. Он скрывал от меня все. Я должна была задать вопрос, который вертелся у меня на языке с тех самых пор, как он сказал, кто его брат.

– Зачем ты сюда приехал?

– Я настроил сервис гугл-оповещений на все, что касается этого происшествия, поэтому, когда в Интернете появилась газетная статья о тебе, я получил сообщение на электронную почту. Прочел и понял, что должен приехать. Мне хотелось сквозь землю провалиться от стыда из-за того, что не подумал о родных и близких Лукаса, о том, через что тебе пришлось пройти. Несостоявшееся правосудие. Мне стало противно оттого, что я продолжал жить своей жизнью, не зная, как вы справляетесь с этим. Джереми отправили в реабилитационную клинику, и ему становилось лучше, но вскоре он обрубил с нами всякую связь, и нам пришлось довольствоваться новостями от его лечащего врача. Когда его выпустили, он исчез. Я чувствовал, что подвел брата, и подумал, что у меня появилась возможность помочь тебе здесь, если уж не мог помочь ему.

Я прислонилась к кровати, измученная его откровениями.

– Ты решил, что, купив мои картины, ты как-то компенсируешь то, что сделал твой брат?

– Не компенсирую, конечно, нет. Но, я подумал, если бы я приехал и попробовал помочь тебе, тебе, возможно… станет легче, не знаю. Я вообще это толком не обдумывал. Просто прочел о распродаже и понял, что должен приехать на ярмарку. Я хотел что-то сделать – что угодно, – и это показалось мне единственным способом, наверное.

– Но ты у меня не только картины купил, правда?