Вторая любовь всей моей жизни

Сквозь пелену слез, перемешанных со льющимся на меня дождем, становилось трудно что-либо разглядеть. Нужно было войти в помещение, но я не знала, куда податься. Я должна была кому-то рассказать все это. Нужно было в этом разобраться. Даже если это окажется невозможным.

Я повернулась и зашагала к дому Эммы и Джона. Кажется, я всегда сбегаю в это место. Когда Эмма открыла дверь, она пришла в ужас.

– Роуз, ты промокла насквозь! – воскликнула она. – Ты что, плачешь? Заходи. Господи, ну и ливень, – она схватила меня за руку и втащила внутрь. Я мельком уловила свое отражение в зеркале в зале – вид у меня был, как у утонувшей крысы. В другое время это было бы смешно.

– Роуз, что случилось? – уже мягче спросила Эмма.

Я поежилась.

– Мне надо снять футболку. Это его. Его футболка, – с ходу выпалила я.

– Хорошо, хорошо. Пойдем наверх, – она повела меня вверх по лестнице. – Чья она? Роберта?

Я кивнула, заходя в ее спальню.

– Не хочу, чтоб она была на мне.

– Садись, – она жестом пригласила меня сесть на ее кровать, и я опустилась на нее. У меня дрожали ноги.

Эмма направилась к шкафу для одежды и достала оттуда просторный пушистый джемпер.

– Вот, надень, а то ты вся продрогла. Джинсы тоже лучше снять.

Пока я переодевалась, она крикнула вниз Джону, чтобы он сделал чай. Она забрала мою промокшую одежду, и я надела вещи, которые она нашла для меня.

– Что ты делала под дождем?

– Мне надо было оттуда уйти. Он оказался не тем, кем я думала. Ты не поверишь, – я натянула джемпер через голову и взглянула на лучшую подругу, которая, в свою очередь, внимательно смотрела на меня. – Я с ним переспала.

Я заметила, как Эмма изо всех сил старалась контролировать свое выражение лица.

– Ты из-за этого расстроена? – мягко и в то же время с улыбкой, как будто услышав хорошую новость, спросила она.

Я откинулась назад и снова поежилась.

Казалось, что холод стал частью меня: он пробирал до самых костей.

– Нет, Эм, я была счастлива. Он сделал меня счастливой.

Она села рядом.

– Все в порядке, Роуз. Ты можешь позволить себе быть счастливой.

Я покачала головой.

– Ты не понимаешь. Он мне лгал. Не могу я быть счастливой. Не с ним.

– Почему нет?

Я опустила голову, не в силах смотреть на нее, говоря об этом. Я не вынесла бы выражение шока на ее лице – такое же, какое было на моем, когда Роберт сказал мне правду. Я не хотела видеть ее гнев, пока мой собственный все еще пульсировал по венам. Я не хотела снова лить слезы.

– Он лгал нам. Он приехал сюда вовсе не из-за того, что ему понравилось мое творчество, а потому что чувствовал вину и полагал, что может успокоить свою совесть, купив мои картины. Все, что он говорил, было ложью. Он все обо мне знал еще до того, как приехал сюда.

– Знал? Что ты имеешь в виду?

Я потерла большим пальцем руку, пытаясь хоть немного притупить боль.

– Его брат, Эм. Это сделал он. Он был за рулем машины той ночью.

– Его брат?

Я медленно подняла на нее глаза.

– Фамилия Роберта – Грин. Джереми Грин – его брат. Человек, который убил Лукаса, – мой голос осекся, когда я упомянула его имя. Я надеялась, что в этот момент он не наблюдал за мной с небес.

Эмма охнула.

– Нет, – выдохнула она.

– Я позволила ему касаться себя. Он меня поцеловал. Мы… Боже мой, Эмма, он стал мне небезразличен, а сам все время скрывал, кто он на самом деле.

– Но зачем? Зачем он сюда приехал? Почему не сказал нам, кто он?

– Нам? – резко переспросила я. – Это мне он лгал. Он не просто купил мои картины, а и переспал со мной! А все потому, что чувствовал вину за то, что сделал его брат. Он признал – представь себе, – что той ночью Джереми был пьян и что он исказил факты таким образом, что дело было проиграно. Не было возмездия из-за каких-то формальностей. Джереми мог признать вину, он знал, что перешел все границы, но он струсил. Никакого наказания за гибель моего мужа, – на последних словах у меня перехватило дыхание, и из груди вырвался всхлип.

Я закрыла лицо руками. Эмма прижала меня к себе.

– Но как же мы ничего не знали о Роберте? Я даже не знала, что у Джереми был брат.

– Он сказал, что не мог смириться с тем, как они поступили, и не хотел быть втянутым в это, поэтому он потребовал, чтобы его имя нигде не фигурировало. В судебном процессе он не участвовал. Его отец настолько могуществен, что наверняка он исказил и сообщения о новостях в газетах. Ни в одной не упоминалось о Роберте. Да и они и не похожи, – я вспомнила, как пристально вглядывалась в фотографию Джереми в газете. Каким же юным он казался! Роберт выглядел совершенно иначе. Никто из нас не смог бы провести между ними параллель. Я задалась вопросом, использовал ли он вообще вымышленное имя для того, чтобы снять номер в гостинице, – так, на всякий случай? Меня бы это не удивило. Сейчас бы ничего не удивило. У меня было достаточно потрясений – на всю жизнь хватит. Больше я не в силах вынести.

– Так что, он думал, что покупка твоих картин будет своего рода компенсацией или что-то в этом роде?

– Очевидно. Он сказал, что хотел мне помочь, но потом влюбился в меня и решил остаться и продолжать мне лгать.