Вторая мировая война

После беспорядочного отступления немецких войск в сентябре к «Западному валу» Гитлеру не терпелось повторить великий триумф 1940 г. Он вновь рассчитывал на самоуспокоение союзников, фактор внезапности и стремительность удара для достижения своей цели – снова взять Антверпен. Эта сокращенная версия «Удара серпа» Манштейна, которая так удалась немецкой армии летом 1940 г., должна была отрезать Первую канадскую, Вторую английскую, Девятую американскую армию генерал-лейтенанта Уильяма Х. Симпсона и большую часть Первой американской армии генерала Ходжеса. Гитлер даже мечтал о втором Дюнкерке. Его генералы были в ужасе от этих фантазий. Гудериан хотел усилить Восточный фронт перед началом зимнего наступления советских войск. Но стратегия Гитлера, как и надежды японского императора Хирохито, связанные с проведением операции «Ити-Го», состояла в молниеносной победе, которая выводила как минимум одну страну из войны, и только после этого – ведение возможных переговоров с позиции силы.

20 ноября в полдень Гитлер сел в свой Sonderzug – поезд специального назначения, закамуфлированный ветками деревьев, и навсегда покинул свою резиденцию Wolfsschanze. Он был нездоров, ему требовалась операция на горле. Это было хорошим предлогом, чтобы покинуть находящийся под угрозой фронт в Восточной Пруссии. У него была глубокая депрессия – очевидно, оттого, что он понимал, какая катастрофа ожидает Германию. Геббельс пытался убедить его выступить с радиообращением к нации, так как поползли слухи, что он серьезно болен, сошел с ума и даже мертв. Гитлер упрямо отказывался.

Его возбуждала только перспектива мести, и наступление в Арденнах порождало большие ожидания. Гитлер при поддержке штаба Верховного главного командования вермахта до мельчайших подробностей разработал все директивы на предстоящее наступление. Первоначально получившее название «Стража на Рейне», чтобы создать видимость оборонительной операции, планируемое наступление в действительности носило название «Осенний туман». Наступающие армии за двое суток должны были дойти до реки Маас и за четырнадцать дней взять Антверпен. Он сказал своим командующим, что это загонит Первую канадскую армию в ловушку и выведет Канаду из войны, что в свою очередь заставит и США подумать о мире.

Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, полностью готовый начать ограниченное наступление, чтобы уничтожить Аахенский выступ, понимал, что такая цель, как Антверпен, совершенно нереалистична. Даже если погода будет оставаться нелетной и даже если удастся захватить целыми склады горючего, у немцев просто не хватило бы сил удержать этот коридор. Это было очень похоже на наваждение Гитлера с контратакой в Авранше в начале августа, которую он навязал генерал-фельдмаршалу фон Клюге. Решительный и внезапный удар не имел смысла, если он не обеспечен дальнейшей поддержкой войсками и снабжением. Позже Рундштедт был глубоко обижен, когда узнал, что союзники назвали эту операцию немецкой армии «наступлением Рундштедта», словно это был его план.

3 ноября, когда Йодль обрисовал план всем командующим задействованных войск, они были глубоко растеряны: Рундштедт – главнокомандующий на Западном фронте; Модель – командующий Группой армий B; оберстгруппенфюрер Зепп Дитрих – командующий Шестой танковой армией СС, а генерал-полковник Хассо фон Мантейфель – командующий Пятой танковой армией. Однако когда через шесть недель, накануне сражения, в войсках зачитали приказ о наступлении, многие из числа совсем молодых офицеров и солдат были убеждены (или же сумели убедить себя), что одновременно с обстрелом Англии ракетами Фау-2 эта наступательная операция станет поворотным пунктом в войне, которого они так долго ждали.

28 ноября, когда на северной границе Германии шли жестокие бои под дождем и уже даже мелким снегом, Эйзенхауэр встретился с Монтгомери в его штабе в Бельгии. Не успел еще главнокомандующий присесть в штабном фургоне, как Монтгомери стал критиковать его за отсутствие успехов в текущих сражениях. Вновь надеясь использовать явное неумение Эйзенхауэра сказать ему твердое «нет», Монтгомери счел, что он получил согласие на командование всеми силами союзников к северу от Арденн. Но Брэдли, у которого не было ни малейшего желания позволить части своей группы армий служить под началом Монтгомери, вскоре сумел вновь изменить мнение Эйзенхауэра. 7 декабря Эйзенхауэр, Брэдли и Монтгомери встретились в Маастрихте. Монтгомери узнал, что его план по усиленному продвижению на север был больше не актуален. Брэдли определенно пришлось потрудиться, чтобы скрыть довольную улыбку.