Вторая мировая война. Ад на земле

В 1940 г. большинство французов убедило себя в том, что режим Петена был законным правлением; пусть и со смущением, они признавали его власть до самого кануна освобождения. Когда поражение 1940 г. отняло у французов надежду стать героями в борьбе против нацизма, многие до конца войны так и не разобрались, какую наименее постыдную роль их народ еще мог сыграть. После освобождения 1944 г. Франция предалась оргии взаимных обвинений, впитавших всю горькую память поражения 1940 г., а также сведению национальных и местных счетов между бывшими коллаборационистами и сопротивленцами, которые вызвали несколько тысяч убийств во время l’épuration – очищения, как почти издевательски это называлось. После посещения Франции Форрест Пог писал: «Я быстро обнаружил, что старая вражда по отношению к евреям и профсоюзам сохранилась»²¹. Коммунистическое движение Франции вышло из войны укрепившимся, как и в Италии и Греции, и в течение нескольких лет оставались опасения по поводу того, выживет ли демократия в этих трех странах. Капитализм в конце концов возобладал, но быстро достигнуть политической стабильности не удалось. До сего дня Франция не смогла создать официальную версию своей истории военных лет и, возможно, никогда не создаст, потому что массовая поддержка одной версии событий вряд ли возможна. Поражает, что самые убедительные современные исследования французского опыта Второй мировой были произведены американскими или британскими авторами: относительно немного местных ученых желают обращаться к этой теме.

Трудно представить, как бы Британия продолжала противостоять Гитлеру после июня 1940 г., не будь Уинстона Черчилля, который выстроил блестящую и вызывающую доверия аргументацию, внушив британскому народу сначала, что они могут сделать немыслимое, а потом возвеличив то, что они уже сделали. Нацистские лидеры, сухопутные создания, не понимали, как трудно достичь гегемонии в целом полушарии, борясь с грозной морской державой и не имея эффективного флота. Черчилль мог бы быть благодарен Гитлеру за целую цепочку ошибок. Сначала тот направил люфтваффе против истребительной авиации Королевских ВВС, чем предоставил Британии единственно возможный способ выковать победу из пепла стратегического поражения лета 1940 г. Затем Гитлер не смог договориться с Муссолини и Франко, которые могли бы предоставить ему возможность прогнать британские силы из Средиземноморья и Ближнего Востока в 1941 г. После неуклюжего противостояния с Британией Гитлер вторгся в СССР, что переложило главное бремя схватки с нацизмом на народ Сталина. 79 млн немцев бросили вызов 193 млн советских граждан, располагая гораздо более слабой экономической базой, чем думали союзники.

Черчилль проявил величайшую мудрость, когда принял Советский Союз как союзника в 1941 г., но и он – на короткое время, а затем Рузвельт – постоянно – имел глупость полагать, будто со Сталиным возможно настоящее партнерство. Сталин с присущей ему ледяной ясностью ума осознавал, что общая приверженность Британии, СССР и США делу разгрома Гитлера никак не помогает преодолению зияющей пропасти между разными национальными задачами союзников. Он намеревался оставаться тираном, не оставляющим и малой доли свободы собственному народу, а также удерживать в составе СССР те территории, присоединение которых западные союзники никогда бы не одобрили. Кровавая жертва, принесенная СССР, спасла жизни сотен тысяч британских и американских солдат, но благодаря ей Красная армия обеспечила тирану захват восточноевропейской империи. Американцам и британцам ничего не оставалось, как нехотя на это согласиться, поскольку у них не было ни военных средств, ни народной поддержки для новой войны с целью изгнать Советский Союз с покоренных территорий. Русские пожинали плоды того, что они взяли на себя бόльшую часть борьбы против нацизма. Западная материальная помощь внесла важный вклад в военные усилия Советов в 1943−1945 гг., но казалась пустяком по сравнению с разрушениями и жертвами, которые понес русский народ.