Вторая невеста

Они сидели на разных концах длинного черного стола, как и в прошлый раз, и керамическая ваза с сухими цветами, как и тогда, разделяла их. Разница была лишь в том, что сегодня они встретились последний раз. Пронзительная печаль и предчувствие непоправимого ощущались во всем – в неловкости Федора, в бледном трагическом лице Майи, в сумерках за окном, в сухих безжизненных цветах на столе между ними… в нелепости и кошмаре последних дней.

– Как печально, – сказала Майя. – Печально и бесполезно. Я ведь приехала из-за Максима, думала увезти его… Они считают, он придет сюда. Знаете, Федор, если бы не Сережа, они бы прорвались в дом! Я уже и не знаю, где… ваши, где газетчики. И эта девушка… все время в новостях. Ее до сих пор не нашли?

– Не нашли.

Майя кивнула.

– Почему вы все думаете, что это Максим?

Федор отметил, что она сказала «вы все», объединяя его в одну компанию с капитаном Астаховым, нахальными папарацци, Лешей Добродеевым, с враждебным городом, наконец.

– Пока ничего не известно, Майя. С ним необходимо поговорить. Вы же понимаете, что его рано или поздно…

Она закрыла ладонями уши и закричала:

– Не нужно! Вы говорите о нем как о животном! Как о звере, которого гонят! Господи! Ну почему? Почему у меня ни с кем ничего путного не выходит? Он моя семья, Максима… убивают, а я сижу сложа руки и ничем не могу помочь. Я снова бросаю его и убегаю!

Через минуту пробормотала:

– Извините, Федор. Эти события… глупо, нелепо! Это наш прощальный вечер, и… Я сейчас!

Она легко поднялась и вышла из комнаты. Он услышал ее быстрые шаги в коридоре. Вернулась она через несколько минут с картиной. Федор бросился ей на помощь. Вдвоем они поставили картину на свободный стул «лицом» к окну. Резко запахло масляной краской.

Полотно изображало воздушный шар – идеальную сферу, любимую модель художницы – серо-голубую, с крошечной корзиной, сплетенной из гибких тонких веток лозы, украшенной наивными цветочными гирляндами, которые летели по воздуху ей вслед. В такой корзине не поместился бы и котенок. В сфере, держась за руки, парили двое – мужчина и женщина, он в черном, она в белом. Жених и невеста. На шее невесты – белая омега. У нее длинные светлые волосы и очень светлые глаза. Мужчина напоминал Федора…

– Нравится?

– Очень интересно.

Картина ему не понравилась. Не «торкнула». Федор вспомнил, что видел на выставке похожую. Снова сфера, снова воздушный шар… Примитивный метареализм. Он испытывал скуку и неловкость оттого, что нужно благодарить за подарок, хвалить, говорить что-нибудь умное и оригинальное… с философской точки зрения. Именно этого ждет от него Майя – она, улыбаясь, смотрела на него в упор. В картине есть намек на их близость… или, вернее, на несостоявшуюся близость, и сожаление, что она не состоялась. И отказать художнице в подобной малости было бы бесчеловечно. Он сказал через силу:

– Майя, это очень дорогой подарок, я не уверен, что…

– Молчите, Федор! Это от всего сердца. Поверьте, мне очень дороги наши отношения. Я ненавижу расставания! Мне очень больно и тяжело… Ладно. Жизнь продолжается, Федор. Пока мы живы, жизнь продолжается, правда? Пока живы… Налейте мне вина!

Белое вино было похоже на то, которое они пили ночью на веранде. Федор выпил залпом. Майя серьезно смотрела на него, держа бокал в тонких бледных пальцах. Пить она не стала.

– Мне искренне жаль, Федор, честное слово. Вы были мне очень дороги. Эта пропавшая… она ваша девушка?

Федор кивнул.

– Я знала. Я видела вас вместе. Вы меня не заметили, вы держались за руки…

Взгляд ее скользнул по картине, где двое, жених и невеста, парили в шаре, рука в руке.

– Мне очень жаль, что наше знакомство заканчивается так. Знаете, Федор, я мечтала, что вы приедете ко мне, я представляла, как мы бродим по Риму, пьем кофе в маленьком уличном кафе… впрочем, я об этом, кажется, уже говорила. Это сделалось навязчивой идеей. Знаете, Федор, я никогда не пила кофе в уличных кафе – мой муж считал это неприличным. Он и Рима не любил, он был желчным и скучным, и мы никогда не ходили по старинным кривым улочкам, держась за руки… – Она рассмеялась. – Еще вина? Или… хватит?

– Майя, все проходит… – невпопад пробормотал Федор.

Вино ударило ему в голову, и все вещи в комнате – яркая майолика в черном до потолка серванте, картина в кресле, сухие цветы в нарочито грубой керамической вазе – дрогнули и стали медленно наползать друг на друга…

– Я знаю. Все проходит… – Голос Майи напоминал шелест. – Вы меня слышите, Федор? – Она привстала, издалека вглядываясь в его лицо.

Он кивнул. Слова ее долетали до него как сквозь снежный сугроб, почему сугроб? Холодно… Он почувствовал озноб, тело налилось свинцом… он попытался поднять руку и не смог… мысли текли вяло… Он видел Майю, с любопытством заглядывающую ему в лицо, она была рядом… почему-то подумал, что нет Идрии…

– Это не вино, – долетел до него издалека голос Майи. – Это… – она произнесла что-то по-итальянски. – Не бойтесь, Федор, это не опасно, мы просто поговорим… никаких следов. Исповедуемся друг другу, как на духу, подведем итоги… соберем камни. Я думаю, настало время.