Вторая невеста

Коля выразительно посмотрел на Федора, тот кивнул. И они отправились пить кофе.

Модельер был большим рыхлым человеком с тонким голосом. Федору показалось, что у него накрашены ресницы. Рощик споро толкал впереди себя тележку, мел землю широкими штанинами и говорил при этом не переставая. У него была манера вздергивать голову, отчего казалось, что он смотрит на собеседника свысока. Федор понял, что имел в виду парень с парковки, когда сказал, что есть в нем что-то странное.

Косясь на угрюмое лицо капитана, Алексеев получал немалое удовольствие. Он никогда раньше не видел Рощика, но от Коли знал, что Иркин босс личность чудаковатая, с прибамбахами и необычными пристрастиями в одежде, как и полагается настоящему художнику. Несомненно, талантливая и не вредная. В свое время Коля ревновал Ирочку к Рощику, но, когда узнал, что тот нетрадиционал, успокоился.

Кутюрье рассказывал о своей последней коллекции, выставке замечательной художницы Майи Корфу, а также росте эстетического самосознания у жителей города. Коля напоминал человека, у которого болят зубы.

Увидев фотографии, кутюрье сразу же вспомнил девушку в белом платье и красном жакете.

— Мой ансамбль! — воскликнул он. — Я не мог не подойти! Представился! Очень приятная девушка. А… что? — Он переводил настороженный взгляд с Федора на Колю и вдруг выпалил: — Это она пропала?! Ирочка рассказывала, что вы ведете дело! Какой ужас! Какой кошмар! Что-нибудь уже известно?

— Работаем, — ответил капитан. — Вы не помните, пятнадцатого она была одна?

— Помню, конечно! Одна. Я проводил ее до машины, помог перегрузить продукты в багажник, и она уехала. Я еще пригласил ее заходить в наш бутичок, она обещала. Бедная девочка! Она была такая веселая, сказала, что у нее через две недели свадьба… Как печально! И что, совсем-совсем ничего? Никаких зацепок? — Он смотрел на них с радостным ужасом в круглых бледно-голубых глазах.

— Работаем, — снова сказал капитан, выразительно посмотрел на Федора и поднялся. — Ну, вы тут, мальчики, развлекайтесь, а мне пора. Рад был повидаться. — Он ухмыльнулся, стоя допил свой кофе и был таков.

— Привет Ирочке! — крикнул ему вдогонку Рощенко.

Следующие полчаса говорил в основном кутюрье, а Федор слушал, сдерживая зевоту. Он узнал, что модно в этом сезоне, какие цвета, крой, длина, высота каблуков и много других необходимых в жизни вещей, и уже прикидывал, как бы поделикатнее распрощаться, когда подал голос его мобильник. Федор с облегчением закричал:

— Да!

Звонил капитан Астахов.

— Ты еще там? — спросил он издевательски. — Кофеи гоняешь?

— Да, понял, — официально ответил ему Федор. — Выезжаю. — После чего посмотрел на Рощика и развел руками — служба, мол, ничего не попишешь.

— Вы уже уходите? — огорчился тот. — Мы так хорошо сидим, даже домой не хочется. Я здесь рядом живу, в Еловице. И эта пропавшая девочка тоже здесь жила, она говорила, мы соседи. Здесь ассортимент не очень хороший, зато близко. А в ту, дальнюю «Магнолию» нужно ехать через весь город, и меня, вы не поверите, на каждом перекрестке останавливают и требуют документы.

Мужчины обменялись сердечным рукопожатием — Федор подержал в руке мягкую горячую ладошку Рощика.

Он уселся за руль своего «Форда» и задумался. «Через весь город», — сказал кутюрье. От Еловицы, где жила Алина, до Бородинки. Через весь город. Плюс еще сорок кэмэ. От Еловицы через центр до окружной, потом дальше. До Бородинки Алина не доехала… скорее всего. А тот, кто пригнал туда машину, возможно, отправился на вокзал, где каждые два-три часа идет электричка в город. Или за ним приехали. Тогда их двое.

Федор миновал центр города, стеклянный торговый супермаркет, Троицкий собор. Город заканчивался — здесь уже не было многоэтажек, вдоль дороги стояли частные дома. Потом потянулась высокая облупленная стена из красного кирпича старинного закрытого полсотни лет назад кладбища. Федор остановился у забранных тяжелой ржавой цепью перекошенных деревянных ворот. Вышел из машины, оглянулся. Залитая солнцем улица была пуста. Он подошел к воротам, тронул цепь. Она, скрипнув, сорвалась с одной створки и повисла, раскачиваясь.

Федор толкнул створку и вошел на погост. Здесь была своя особая атмосфера, особый дух, даже воздух — неподвижный, густой, с резким запахом разомлевшей на солнце зелени — отличался от городских запахов пыли и бензина. Вокруг царили вечный покой и безмятежность, время тут давно остановилось.

Заросшая травой аллея, выложенная старинным клинкерным кирпичом, неподвижные, в рост человека, пышные заросли жасмина, шиповника, ежевики, каких-то давно одичавших цветов приняли его с любопытством — казалось, они спрашивают, что ему здесь нужно. О кладбище напоминали лишь верхушки черных и серых мраморных памятников, торчащие из кустов. На них сидели, посвистывая, черные быстрые дрозды. Место это походило на заколдованное сонное царство.