Вторая полка

Схватила искомую пару, случайно полюбовалась лопатой: новая, полотном блестит, точно хвалится. Смотрите-ка на меня! Вашим глазам такого блеска не положено! Едва вышла из пристройки, ну, может, парочку шагов сделать сумела, а тут Принц! Бредёт, горюнится, жжёт алыми гвоздиками тускнеющий лес. И ведь к ней бредёт. Ну не к ней, чего там, в её сторону. Это тоже считается! А ноги, те, что и без прикорма работали, вдруг отказали. Стоят себе, точно суземье их за пятки прихватило. И правда прихватило! Взялась за сердце. Пыталась вдохнуть – не случилось. Зажмурилась, иных идей голова не родила. Шаги. Она слышит шаги! Уши зажмуривать пока не научилась. Открыла овальные глаза – мальчик. Подросток. Чего ему? Замер перед ней, пялится, на ресницах сл"eзы. Растерялась. Рука сама полезла в блевотно-ж"eлтый карман, достала конфету, протянула. Тут ноги внезапно ожили. Едва она успела сообразить, как те снесли её в лес.

– Привет, как дела! – привратник Кизыл помахал спрятанной в большую перчатку маленькой рукой.

Иностранец, чего с него взять?! Так и не привык, что делами не приветствуют, делами интересуются. И пусть прожил здесь более, чем приятно. Каждый знает, здесь нужно не жить, здесь нужно родиться. Жить нужно не здесь.

– Привет-привет, – сказала, будто бы не лишь вот её отрыгнули раздумья.

Тряхнула сумкой, оттянула холодный, но тёплый шарф. Хаотичные воспоминания туманили голову, точно она смиренный блендер, в который сбрасывают всё, от чего холодильник давно воротит. Придавила ступеньку, будто её вина в том, что ненадолго пролилось десятилетиями. Замок скрипнул, терпеть вторжения холодного ключа давно скатилось из области долга в край безысходности. Туда, где напрочь отсутствует инициатива, принятие и любые другие маркеры живой психики. Кинула на морщинистый стол его ровесницу-сумку. Себя бросила рядом. И не так борзо. Всё-таки есть разница в метании ядра и драмы.

Нет, с самооценкой всё в порядке. Она проверяла. Сегодня тоже. Такая, как прежде. Похожа на грецкий орех – твёрдая и неприступная, а то, что вся в шрамах, это задумано так. Типа. Типа верьте мне. Принимайте. И пусть раскололо по самое некуда. Точно по некуда, треск был, люди слышали. Всего лишь плюс сто к уродству. А вы всё ещё замечаете уродство? Вы несовременный. Вы кто-то, чья суть оканчивается на «ист». Придумайте сами. Красота же не главное. Главное, ядро цело. Даже, когда номинально. Люди слышали.

Со спины который год решающегося на шпагат стула махом сняла жилетку. Тёплую. На календаре же зима. Синюю. Не поэтому. Просто такую выдали. К жилетке приложили наказ: носить с глубокой осени по мелкую весну. Далее сдать под отчёт собственной персоне и у ней же забрать жилетку жёлтую. Блевотно-жёлтую. Холодную, но тёплую.

Кастрированный ватник цвета героиновых вен прильнул к широкой и мокрой спине. Если бы приснопамятный третий глаз располагался на шее, то всякий раз через дыру видел бы прошлое. То самое, в котором неуклюжие пальцы тупыми ножницами отпарывали бирку со стыдным размером. На грудном кармане топорщился бейдж.

– Зачем? – не унималась она. – Кому? Кому надо знать моё имя?

– Ему, например, – подсказывали откуда-то из грёз.

– Ему-то на хрен? – хамила из реальности, морщась от воображаемой картины, где она в блевотно-жёлтой жилетке радостно бежит к хроническому вдовцу Савелию. Он, конечно, только для неё принц. Но тут, какое совпадение, она и для себя хуже обеих жилеток. Побитый орех с уцелевшим ядром. Ведь специально уцелел. Всё ещё надеется обрести того, кто полюбит.

А грецкие орехи вообще кто-то любит? Наверняка. Мир всегда полнился любодеями. Чем дальше, тем жирнее реестр девиаций. Значит, и на неё купец найдётся? Без сомнений! Тот, что берёт кредит на другой кредит. Когда товар не важен, важно взять кредит. У Принца как с этим дела обстояли? На что он своих мрущих супружниц отправлял в подземное путешествие?

– Юкина Полина Даниловна. Хорошо, – приговаривал кадровик, тиская бумагу с таким видом, словно и она от соития получает удовольствие. Мол, даже больше, чем он. Ага, мужчины такие мужчины – помесь взлетевшего самомнения с павшими в средневековье взглядами. – Очень хорошо.

– Чего хорошего? – пробурчала, сжимая пакет пурпурного винограда.

– А? – кадровик прервал акт, отбросил ручку. – Хорошо, что Полина.

– Была бы Галина, было бы хуже? – всегда хамила, надеялась побольнее врезать чужому вниманию. Лучше отправить сразу в нокаут без права на возвращение.

– Было бы хуже. Конечно, – кадровик удивился с припиской «нахально».

Далее вести беседу, избегая обсценных выражений, у неё не имелось не сил, не желания. Поэтому выбрала молчать. Но не просто молчать, молчать ненавидя. Вышло, как всегда, превосходно. Это у неё от матери. Не лечится. Здесь любые диеты с шарфами беспомощны.

– До вас тут тоже Полина работала.