Вторая половинка

— Каррик, я сразу узнаю настоящую любовь, когда вижу ее! Я пережил ее, у меня была такая любовь, и я способен распознать то же самое у других. Она — твоя вторая половинка, она создана для тебя!

— То же самое я думал про Тамлин, — ответил Каррик, прекрасно понимая, что его чувства к Сэди невозможно сравнить с чувствами к бывшей жене. Все равно что сравнивать скучный бежевый цвет с ярко-красным, молоко со сливками, стекляшки с бриллиантами.

Но если Ро будет продолжать в том же духе…

— Любить можно не одного человека, и всех любят по-разному, в разное время жизни. Ты любил Тамлин, но сейчас ты другой человек, не тот, который любил ее. Каррик, в жизни может быть не один брак и не одна попытка найти любовь.

Каррик выдержал взгляд брата, пряча улыбку. Ронан сам зашел в расставленную им же ловушку.

— Ронан, я тебя понимаю. Очень хорошо понимаю.

Ронан тяжело вздохнул.

— Значит, ты намерен наладить отношения с Сэди?

— Да. Но прежде чем я это сделаю, можно задать тебе вопрос?

— Конечно… — Ронан кивнул и пожал плечами.

— Почему ты считаешь, что правила созданы только для меня, но не для тебя? Допустим, у меня есть еще одна попытка отношений. А у тебя? Или ты другой?

Каррик решил, что изумление Ронана он запомнит надолго.

Уйдя от Бет несколько часов назад и еще не готовая возвращаться в свой кабинет в «Мерфи интернэшнл», она понимала: пройдет не одна неделя или месяц, прежде чем она снова сможет хладнокровно смотреть на Каррика, — Сэди вернулась в свою съемную квартиру и, сев на диван, принялась просматривать на ноутбуке разные документы, обнаруженные в Виргинском музее искусства и культуры.

Если она не сосредоточится на работе, ее поглотят мысли о Каррике, и, возможно, — только возможно — ее охватит искушение вернуться к нему и умолять ей поверить. Она не может этого допустить!

Любовь и доверие, когда даются не по доброй воле, ничего не значат.

Поэтому она всерьез возьмется за работу. Сделает дело, а после того, как представит окончательный отчет, ей уже не придется больше ни видеться с Карриком, ни разговаривать с ним. Во всяком случае, несколько месяцев. У нее еще есть время до того, как придется познакомить его с ребенком.

Может быть, к тому времени сердечные раны затянутся.

Не обращая внимания на острую боль в груди, она заставляла себя читать записи в дневнике одного из друзей Уинслоу Хомера. Она с трудом разбирала изящный мелкий почерк, напоминающий паутину, и искала слова «Хомер», «картина» или «живопись». Она прочла уже треть дневника, когда на глаза ей попался кусок:

«Сегодня я наблюдал за тем, как Уинслоу работал над третьей серией картин, посвященной жизни рабынь на плантации к югу отсюда. Он стоял в поле, смотрел на двух играющих детей и быстро делал наброски. От подробностей у меня захватило дух… надорванный карман на фартуке девочки, старый шрам на лбу у мальчика…»

Погодите…

Сэди ощутила волнение, во рту появился вкус скорого прорыва. Нащупав брошенную на пол папку, она раскрыла ее, не обращая внимания на то, что лежащие в ней бумаги разлетелись во все стороны. Ее не заботили документы, ей нужна была фотография картины…

Сэди поднесла фотографию к свету лампы. Да! Она вскинула вверх сжатый кулак. Карман на фартуке у девочки действительно был надорван; у мальчика действительно имелся шрам над бровью… у нее есть доказательство! Не бесспорное доказательство происхождения, но близко к тому, и гораздо больше того, что было у нее до того.

Кто-то позвонил в квартиру. По-прежнему держа в руке фотографию, она вышла в маленькую прихожую и рывком распахнула дверь.

Первым ей в глаза бросился огромный букет цветов, и она сразу же узнала державшую цветы руку.

Если Каррик думает, что ее можно подкупить цветами, если думает, что цветы сойдут за извинение, его ждет большой удар.

Она отодвинула букет, заглянула ему в лицо и сразу же забыла о Хомере и о своем открытии. За день Каррик как будто состарился на несколько лет; лицо запало, глаза ввалились. Было очевидно, что вчерашняя ночь прошла для него так же ужасно, как и для нее, но она не ангел и не испытывала никаких угрызений совести по этому поводу.

Он заслуживает того, чтобы чувствовать себя отвратительно, — он и вел себя как последний придурок.

— Что тебе нужно? — спросила она, скрещивая руки на груди и воинственно глядя на него.

Он протянул ей цветы; в ответ она лишь презрительно прищурилась. Рука с букетом безвольно упала вдоль тела.

— Можно войти?

— В чем дело?

Каррик выглядел так, словно сдерживается из последних сил.

— Дело в том, что мне нужно кое-что тебе сказать, и я предпочел бы не разговаривать на лестничной клетке.

Сэди состроила удивленную мину и шире расставила ноги.

— Я предпочла бы, чтобы ты не вел себя как придурок, но мы не всегда получаем что хотим, верно?

Каррик поднял глаза к потолку и вздохнул.

— Так и думал, что будет нелегко.

Сэди устала, она была расстроена, и ей не хватало сил смотреть на человека, который не мог дать ей то, что она хотела.