Вторая попытка

— А почему ты должен от меня это скрывать?

Его губы все еще касались моей шеи.

— Потому что мне не нравится об этом говорить.

— Почему? Потому что ты чувствуешь себя виноватым?

— Не совсем.

— Тогда почему?

— Я примирился со своими моральными падениями.

— Так, значит, ты не считаешь, что поступал неправильно? — Я была готова одеться и уйти в этот миг.

— Я просто не вижу смысла в самобичевании. Мне кажется, полезнее сосредоточиться на нужном тебе человеке, чем попрекать себя ошибками прошлого.

Вот оно. Я столько лет этого ждала. Хоуп, должно быть, простила его, теперь пришло мое время.

— Как ты не можешь чувствовать за собой вину, когда брат моей подруги — твой лучший друг — погиб по твоей глупости?

— Хиз… — он запнулся. — Хиз — не я. Я никогда не влипал в это дерьмо так глубоко.

— Правда?

— Да, — ответил он. — Я накуривался каждый день, принимал экстази, немного кислоты, чуть-чуть грибов. Не то чтобы это было здоровое питание, но я никогда не кололся. Никогда. Это просто не мое.

Я знала, что это правда.

— А почему ты чувствовал, что надо срочно что-то принять?

— Чтобы обострить чувства. Или впасть в радостное отупение. Зависело от дня и наркотика.

— Ты скучаешь по тому времени?

— Никогда, — ответил он.

— Правда? Никогда?

— Никогда, — повторил он. — Жизнь — интересная штука и без этого.

— Почему ты позволяешь людям думать, что ты плотно сидел на игле, хотя на самом деле нет?

— Потому что понял, что невозможно контролировать мысли других, поэтому проще абстрагироваться.

Верное наблюдение, как мне кажется. Если бы я жила с такими убеждениями, думаю, мне было бы легче.

Затем я задумалась. Если с наркотиками не прошло, так, может быть, общественное мнение право насчет девушек?

— Так вот, возвращаясь к моему вопросу…

— Джессика… — простонал он, кусая подушку.

— Сколько девушек? Или это тоже преувеличено?

Он широко ухмыльнулся, и я сделала вывод, что насчет девушек преувеличения не было ни на йоту.

— О господи.

Он взял меня за руку.

— Джессика, с тех пор как мы с тобой по-настоящему впервые заговорили — тогда, в машине у твоего дома, — ты единственная, кто хоть что-то значил для меня. Я не хочу обсуждать с тобой девушек, потому что ни одна из них ничего не значит для меня, как Лен ничего не значит для тебя сейчас. К счастью для нас, любовь не работает на основе «обслуживания в порядке поступления». Вспомни о Глэдди и Мо…

Он хотел сказать больше, и я поторопила:

— Что?

Я знала, что он хотел сказать. И мне надо было это услышать.

— Ты не первая девушка, с которой я сплю. Но впервые я чувствую, что не просто трахаюсь, что мы действительно занимаемся любовью, как бы банально это ни звучало.

Клише, как оно есть — то, что самец говорит обычно девушке, которую лишил девственности. Но сейчас я действительно хотела услышать эти слова. Мне нужно было их услышать, ибо я знала, что это правда. Я верила ему.

— Меня зацепило, что ты ждала так долго и выбрала… — Он снова запнулся и спрятал лицо у меня на животе, его руки обхватили мои бедра. — Это так много значит для меня — то, что ты выбрала меня, чтобы я стал твоим первым мужчиной.

Он передвинулся выше, пока наши тела не слились воедино, как живой, дышащий символ инь-янь.

— Я жалею, что была такой дурой.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы весь год могли бы быть вместе, — призналась я. — Подумай, сколько времени мы потеряли.

— Я говорил тебе об этом. Нет смысла сожалеть о прошлом.

— Но мы могли бы столько времени провести вместе…

— Джессика, — прервал он, нежно целуя меня в кончик носа. — Пройдя через все это, мы помогли друг другу стать теми, какими должны были стать.

— Но…

— Это произошло — запутанно и сложно, но произошло.

— Но…

— Джессика, мы были совершенны в своем несовершенстве.

— Но…

— И мы такие, какие есть.

Я прижалась губами к его макушке, чувствуя мягкость его волос. Я вдохнула его мягкий сладкий запах. Мне нужно было нечто большее, чем просто поцелуй, я хотела поглотить его целиком. Я хотела…

— Джессика Дарлинг.

— Маркус Флюти.

«Я хочу, чтобы ты был первым, вторым, третьим и последним», — подумала я.

А затем мы посмотрели друг на друга и начали смеяться. Мне нравилось то, как мы лежали рядом обнаженные и смеялись над тем фактом, что мы — это мы.

Вместе.

Целая вселенная как связанное единство.

Самадхи.

Пятнадцатое июня

Последний выпуск «Дна Пайнвилля».

ЧТО ЗА НИКТО ДУРАЧИЛ ВАС ВЕСЬ ГОД? ТЭРИН БЕЙКЕР, ВОТ КТО. УВИДИМСЯ НА СЛЕДУЮЩИЙ ГОД В «КРИКЕ ЧАЙКИ».

Я позвонила Тэрин, чтобы поздравить ее с этим храбрым признанием.

— Помни, не издевайся над людьми только ради издевки, — сказала я. — Поначалу это забавно, но потом становится неприятным. И портит тебе карму.

— Да.

— Пытайся делать добро. Даже в такой клетке с крысами, которая называется школой.

— Попытаюсь, — сказала она. — Кто-то же должен продолжить твое дело.

Эта идея, разумеется, вызвала у меня смех. Особенно после всех потуг в этом году.

Я была готова положить трубку, когда Тэрин невинно изрекла:

— Ты и Маркус.

Я и Маркус. Я все еще не могла поверить в это, когда услышала.

— Вы теперь вместе?