Вторая попытка

– Павел, поздравляю! Хорошо поработал над испанской партией. А ты, Пётр, не расстраивайся особо, просто сделай правильные выводы. Проанализируй, где были самые первые твои промахи сегодня. Ребята, сделайте совместный разбор партии. Это я ко всем обращаюсь, кто уже закончил!

После того как проигрыш стал свершившимся фактом, у Проскурякова словно упала гора с плеч. Бояться сегодня было уже нечего, и он совершенно искренне попросил Павлика показать совершённые в игре ошибки.

– Смотри, вот на 15-м ходу мне совершенно непонятно, зачем ты двинул эту пешку, – Воробьёв начал расставлять на доске позицию.

– А ты как бы сыграл?

– Надо подумать, точно не знаю, но я ожидал от тебя вот такого хода ладьёй.

Мальчики углубились в обсуждение возникающих вариантов, а по окончании сегодняшнего занятия кружка продолжили обмениваться мнениями, стоя на улице.

– А ты где живёшь? – неожиданно спросил Петя.

– Да тут недалеко, в районе Кирова, во дворах.

– Давай с тобой пройдусь, а потом уже домой пойду. Заодно договорим, – предложил Проскуряков.

Ведь где-то в этих дворах должна жить сама Галина Дмитриевна. Возможно, она даже ходит по тем же дорожкам, по которым сейчас пойдёт он.

– Давай, – согласился Павлик.

Они шли довольно медленно, продолжая обсуждать шахматную тему. Около дома Павлика в сгустившейся вечерней темноте виднелись стоявшие рядом друг с другом фигуры мужчины и женщины.

– Да, чего-то мы с тобой припозднились, как говорит моя бабушка. Вон мои родители меня уже встречать вышли, – несколько упавшим голосом произнёс Павлик и следом за этим крикнул: – Мама, папа, я пришёл! Мы сейчас с Петей только договорим, и я поднимусь домой.

– Хорошо, а то мы уже начали беспокоиться, – ответил его отец и, повернувшись к жене, предложил: – Пошли домой, не будем мешать.

– Подожди-ка минутку! – женщина сделала несколько шагов вперёд и спросила: – Петя, а ты почему не здороваешься?

Проскурякова с головы до пят словно пронзило молнией – перед ним стояла Галина Дмитриевна.

– Я… не успел… А мы же с Вами сегодня в школе утром здоровались, – лепетал Петя первое, что приходило в голову.

– Да, здоровались, но потом ведь попрощались. А значит, надо было ещё раз поздороваться! – чеканила слова Пантера.

– Извините, пожалуйста, я не сообразил… Здравствуйте!

– Хорошо. Здравствуй и сразу до свидания, – уже более мягким голосом ответила учительница и обратилась к сыну: – Павлик, только недолго, мы с папой тебя ждём.

Галина Дмитриевна с мужем пошли к подъезду, а Петя недоумённо обратился к Воробьёву:

– А что, Галина Дмитриевна – твоя мама???

– Да, а она у тебя русский ведёт?

– И не только, ещё классный руководитель. Слушай, но у неё же другая фамилия! – мысли Пети не сходились концами.

– Ну и что, так бывает. Просто мама оставила свою фамилию, девичью, а у меня папина фамилия.

– Ладно, поздно уже, заболтались мы с тобой, – Проскуряков чувствовал настоятельную необходимость побыть сейчас в одиночестве. – Пока.

– Пока, – ответил Павлик и пошёл к своему подъезду догонять родителей.

* * *

Его отец в это время, помогая жене в прихожей снять осеннее пальто, заметил в её глазах какое-то озорство:

– Галка, ты чего? Это что, твой очередной ученик ходит на шахматы вместе с Павлом?

– И не просто мой ученик, и не просто на шахматы. Надо было мне, Витенька, тебя с ним познакомить! – лукавая улыбка осветила лицо Галины. – Ведь это и есть твой новый соперник в борьбе за право предложить мне руку и сердце!

– Так я же тебе предлагал руку и сердце N лет назад, и, как я понимаю, ты их приняла! – Виктор мягко обнял жену за плечи и поцеловал её.

– Ну так это когда было! – ответила Галина, розовея от ласкающих прикосновений мужа. – А за внимание женщины надо бороться постоянно, каждый день, не покладая рук! Усвоил, дорогой? А то вдруг я дождусь совершеннолетия Пети и махну с ним куда-нибудь, помахав тебе на прощание ручкой!

– Только попробуй! – Виктор с улыбкой погрозил жене пальчиком.

– Ещё как попробую! Так что не забывай, что меня надо завоёвывать каждый день! – глаза Галины сверкали от счастья. – Ладно, вон шаги Павлика уже слышны. Надо идти ужин разогревать.

3

И вот оно наступило, то самое мгновение, которого Вилор ожидал и одновременно боялся с самого момента посадки в самолёт, все прошедшие почти два часа. Выпускающий раскрыл люк, и на фоне довольно хорошо освещённого салона возникла леденящая душу чернильная бездна. Вилор старался успокоить себя запавшими в память словами инструктора разведшколы: «Не бояться прыжка с парашютом человек с нормальной психикой не может». Правда, потом инструктор сразу же добавлял, что нужно этот естественный страх преодолеть. А вот это у Вилора Скубжевского получалось из рук вон плохо. Сердце бешено колотилось, как перед свиданием с девушкой, в которую безнадёжно и без всякого намёка на взаимность влюблён.