Вторая попытка

Она замолчала, прислушиваясь. Я прислушалась тоже. Под окном пробежало сразу несколько человек. Мальчики, значит.

— Его мама родила в девятнадцать. Такая же шлюшка, как и моя мама. Только еще менее везучая. Тонкая была, как тростинка, роды тяжелые, умерла от кровотечения. Вот его и растила чокнутая, голубых кровей бабка. Мне кажется, она даже рада была, что дочка умерла. Та ведь её позорила.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — удивилась я.

— Во-первых, потому, что сидеть и ждать в тишине невыносимо, а во-вторых, потому что ты должна лучше знать нашего мужчину.

Нашего, как же, вдруг со злорадством подумала я и осеклась. По крайней мере, её он больше, чем мой, он столько лет безраздельно принадлежал ей.

— Говорил на трёх языках. На скрипке играл, представь себе? Все мальчишки пиво пьют и курят, а он идёт, со скрипкой своей, ворона белая…И все равно, я всегда знала, что он круче, сильнее всех остальных. И бегала к нему, и черпала из него силы, и отдавала свои…и даже фашистская бабка не могла меня остановить. Эх, Женька, знала бы ты, какая была любовь. Когда в целом мире ничего не нужно, лишь только знать, что вот скоро он рядом будет, а потом прижаться и вдыхать его запах, его тепло, и руки его на себе чувствовать, и знать, что все у вас впереди и что никто и ничто нас не разлучит…

— Мы обе знаем, чем это закончилось, — иронично отозвалась я.

— Черствая ты, Женька, — вздохнула Эльза.

В глубине дома прогрохотали шаги, гулко хлопнула дверь. Кто это, неужели Адам? Но шагов было много, мужчины в крепких ботинках бегали по дому и открывали двери.

— За нами пришли, — удовлетворённо протянула Эльза. — Я же говорила. Эх, повеселимся на славу.

— Ты, может, ещё бутылку выпила, а я не заметила? — заподозрила неладное я.

Эльза прижала палец к моим губам. Я едва не вскрикнула, возмущенная излишней интимностью этого жеста, но посмотрела на неё и осеклась — её взгляд говорил о многом. К тому же я верила, что у Эльзы есть встроенный локатор, предупреждающий об опасности. Правда, по большей части, она летела к опасности, словно мотылёк в пламя. Сейчас же она была напугана, причём серьёзно.

— Теперь-то все начинается по-настоящему.

Переспрашивать, что начинается, я не стала. В глубинах дома-склепа прогрохотало, я сама не заметила, как нашла руку Эльзы и стиснула её. Захотелось, чтобы кончилось все скорее, уйти уже отсюда, уйти и не возвращаться. Остро, до боли захотелось домой. К своим мечтам и своим краскам.

— Эльза!

Мужской голос разнесся по длинным просторным коридорам и даже отозвался эхом. К сожалению, это был отнюдь не голос Адама.

— Сергей, — прошептала едва слышно Эльза. — Ищет.

— Хватит в прятки играть. Мне дали полномочий даже на то, чтоб вашу избушку сжечь. Уж тогда-то ты из своей норки вылезешь. Не правда ли?

— Хрен тебе, — снова прошептала она жарко, прямо в моё ухо.

Прижалась ко мне всем телом и затаилась, словно мышка. Сергей выкрикивал её имя и пинками открывал двери. Грохотали ботинки, нас активно искали. Прогремел одиночный выстрел, Сергей, а он был уже близко, выругался. В коридоре ярко загорелся свет, полоска его упала к нам из тонкой щели под дверью. С треском распахнулась и наша дверь, пришла её очередь. Свет из коридора залил комнату, а затем загорелась и большая люстра над потолком. Ослепленная, я зажмурилась. В глазах, привыкших уже к темноте, заплясали радужные мушки.

— Девочки спрятались в девчачьей комнате?

Эльза ещё сильнее сжала мою руку, я затаила дыхание, и ребёнок в моём животе затаился тоже. Внезапно свет замигал и погас полностью и в коридоре, и в комнате. Сергей снова выругался.

— Эльза, отдай беременную дурочку и иди с богом. Игорь тебя простит, он всегда тебя прощал. Зачем мучиться с ней за компанию?

Сергей стоял в дверях и ждал. Сердце моё билось так гулко, что удивительно, как он его не слышал. Шаги удалились, казалось, он уходит.

— Один раз, — вдруг зашептала в моё ухо моя сумасшедшая подружка, — я шла из школы. В восьмом классе это было. А Адам шёл из музыкальной меня встречать. А меня подкараулил Бес со своими дружками. Я думала отымеют все вчетвером и здесь же бросят в кустах. А Адам, представляешь, их своей скрипкой…Беса на скорой увезли. А Адама за убитую скрипку бабка месяц из дома не выпускала. А он вылазит в окно ипо ночам, и ко мне…Мамка-то померла, я с отчимом жила, а ему все равно, лишь бы бухло было. Знаешь, самые счастливые годы моей жизни.

— Мемуары пиши, — огрызнулась шепотом отчего-то задетая я.

На кону стояла моя жизнь, моего ребёнка, а мне вдруг до боли стало завидно, что у неё есть эти общие с ним воспоминания, а у меня лишь несколько дней, вырванных у судьбы.

— Зато у тебя его сын, — вдруг сказала она, словно угадав мои мысли.

Мы обе заткнулись, потому что Сергей вернулся и вошёл в комнату. Пнул что-то, видимо, резное кресло, оно с грохотом упало на пол. Я вздрогнула.

— Выходите, хватит, надоело. Ваш мальчик умер. Банально сдох. Представляете?

— Врёт, — горячо шепнула Эльза.