Вторая Пуническая война

Но когда стали подбирать кандидатуру на должность командующего испанскими легионами, появилась серьезная проблема. «Отцы отечества» перебрали великое множество военачальников, но так и не нашли достойного претендента. В итоге приняли компромиссное решение, чтобы проконсула для войны в Испании выбрало народное собрание. Однако и здесь возникли трудности, поскольку желающих возглавить легионы в Испании не оказалось. После гибели Сципионов многие военачальники испытывали страх перед карфагенскими полководцами, победившими римлян в далекой Иберии. Собравшиеся на Марсовом поле граждане растерялись и стали с настойчивостью поглядывать в ту сторону, где стояли сенаторы и первые должностные лица государства. Но «отцы отечества» отмалчивались и исподлобья поглядывали друг на друга. Никто не хотел ехать в Испанию. В это время молодой Публий Корнелий Сципион, сын погибшего в Испании Публия Сципиона, вышел вперед и объявил, что он готов принять командование над испанскими легионами. Толпа разразилась радостными криками и рукоплесканиями, поскольку именно этот человек, по её мнению, был способен одолеть карфагенян в Иберии. Выступив перед согражданами, Сципион пообещал отомстить за отца и дядю, и не просто покорить Иберию, а перенести войну в Африку и завоевать Карфаген.

Несмотря на молодые годы, Публий Корнелий был в городе известной личностью, причем интерес к своей персоне он старался подогреть различными слухами и сплетнями, которые сам же и распускал. Так следует из рассказа Тита Ливия: «Сципион был человеком удивительным не только по своим истинным достоинствам, но и по умению, с каким он с юности выставлял их напоказ. Он убедил толпу, что действует, повинуясь сновидениям и ниспосланным с неба знамениям, возможно, он сам был во власти суеверия, будто немедленно выполняются приказания и советы, данные оракулом. Он подготовлял людей к этой вере с того самого времени, как началась его политическая деятельность: когда он облекся в тогу взрослого, не проходило дня, чтобы он не пошел на Капитолий и не посидел в храме в одиночестве и безмолвии. Без этого он не брался ни за какое дело, ни общественное, ни частное. Всю жизнь хранил он этот обычай, с умыслом или невольно внушая людям веру в свое божественное происхождение. Потому-то и разошелся о нем тот же слух, что когда-то об Александре Великом (россказней о них обоих ходило достаточно): Сципион-де был зачат от огромного змея, и в спальне его матери очень часто видели призрак этого чудища, стремительно исчезавший при появлении людей. Сципион никогда не рассеивал веры в это диво: не отрицая его и открыто на нем не настаивая, он ловко укреплял веру в него. Множество таких рассказов – и правдивых, и вымышленных – породило чрезмерное восхищение этим юношей: разделяя его, государство и вручило незрелому юнцу такое трудное дело и такую власть» (XXVI, 19). Вне всякого сомнения, Сципион был очень хорошо знаком с историей жизни и походов Александра Великого, откуда и подчерпнул идею о змее в спальне родительницы. Именно македонский базилевс был непревзойдённым мастером информационной войны и самопиара, исключительно удачно используя это оружие против своих врагов. У царя можно было поучиться не только тактике и стратегии.