Вторая путеводная звезда

Глухо. Все правильно, он же под землей… Тут вам не кино, граждане. Это в кино на необитаемом острове можно позвонить по сотовому, а в тайге связаться по рации.

Несколько секунд Громов колебался. По правилам, он должен сообщить коллегам о своем местонахождении… Но темная пасть подземного хода манила.

«Только несколько шажков, только чуть-чуть», – сказал он себе.

И ступил в пасть.

Он вытащил из кармана фонарик, посветил – коридор был узким, тесным, но при этом длинным: его перспектива терялась в черноте.

Неожиданно он услышал звук закрывающихся за его спиной дверей. Он обернулся, наведя фонарик: стены комнаты сомкнулись за ним.

«Это просто лифт, хоть и своеобразный, – подумал Серега, – а у лифтов всегда двери закрываются, когда приехал на нужный этаж и вышел!»

Нет, не просто! Пазы дверей вошли друг в друга так, что дверцы никакими усилиями не разнять! Они его отрезали от дома. Полностью.

Он высветил стену в поисках кнопки: коль скоро это лифт, то у него должна быть кнопка, позволявшая вернуться…

Но ничего не увидел. Она должна быть, без сомнения, – только где?

Сереге не терпелось исследовать ход, и черт с ней, с этой кнопкой, – только как предупредить ребят? На всякий случай он достал мобильный из кармана… Чудес не бывает: не ловит в подземелье!

Интересно, а что будет, если парни начнут его искать, поднимутся в правую башню и увидят, что комнаты на месте нет? Хотя, скорее, когда лифт уезжает, то и дверь в комнату блокируется, так что они будут стоять у двери, недоумевая, отчего она заперта… Потом взломают и увидят шахту лифта! Они все поймут и пустятся вослед Громову!

Эта мысль полностью утешила Серегу. «Значит, будем продвигаться вперед!» – весело подумал он. Любил он, Громов, приключения.

Хорошо начальства рядом нет: а то бы услышал он фразочку: «Любишь ты, Громов, приключения на свою жопу! А что весь отдел подставляешь, об этом ты думаешь?!»

Какой отдел он подставляет, мать ва… мама родная? Без его, Серегиной, любви к приключениям, они бы не раскрыли и половину преступлений! Тех, которые числились по их отделу с характеристикой «высокая раскрываемость»! За которые начальство получало звезды на погоны и медали! Плюс дела, которые приносил Кис, – они все тоже шли под грифом «любовь к приключениям»! Медалей и звездочек Сереге не надобно, – а уж Кису тем более! – но хотя бы признание… Даже не признание, на фиг оно ему, – просто чтобы перестали бухтеть и относились с пониманием…

Серега сделал несколько шагов по подземному ходу, как вдруг услышал, что комната-лифт тронулась наверх. Он оглянулся. Вряд ли лифт кто-то сверху вызвал, Серега ведь тщательно изучил вход в комнатку: ничего там не наблюдалось похожего на кнопку вызова! Скорее всего, в ее механизм была заложена такая программа, что комната сама возвращается на место через несколько минут…

Значит, его ребята ничего не поймут.

«Ладно, – решил Серега, – ход выведет меня куда-нибудь, верно? И тогда я сумею им позвонить!»

Ему почему-то представлялось, что ход должен привести к какой-то заправке, где у бандитов наготове машины… Или, в крайнем случае, в гараж, где, опять же, стоят запасные машины…

…Подземный ход представлял собой коридор, – не лабиринт, созданный природой или оставшийся от каких-либо карьеров. Нет, этот тоннель был вырыт сознательно, с понимаем конечной цели, конечного объекта!

Да только где же он, конечный объект? В темноте, которую Серега разгонял фонариком, коридор казался бесконечным, а чувство дистанции давало сбои. Сколько он прошел? Полкилометра? Километр?

Он не смог бы сказать. В ирреальности подземелья, где время от времени приходилось пригибать голову, чтобы не задеть макушкой земляной потолок, где приходилось продвигаться иногда на ощупь – Серега экономил батарейку фонарика, – метры с километрами слились, спутались…

Наконец он увидел узкий луч света, пробивавшийся впереди. Выход! – констатировал Громов и с удвоенной энергией направился к нему.

Добрался до двери – скорее, крышки люка, обшитой ржавыми железными листами. Вытащил пистолет и осторожно толкнул ее плечом: поддастся или нет?

Поддалась. Серега немного подождал. Затем осторожно высунул голову из проема. Увидел глухой лес вокруг…

И тут же свалился, оглушенный ударом по макушке.

* * *

«Встать, суд идет!»

Темнота, темнота. Жара. Юля задыхается. Юлю тошнит. Конечно, ведь она беременна! Суд идет… Идет, идет, идет, прямо на нее! Черное, огромное, как поезд в ночи с желтыми безжалостными глазами, – еще немного, он раздавит ее, ведь Юля лежит на рельсах! Поезд… Воды… Дайте воды, пи-и-ить!

«Принесите жене подсудимого воды!»

Вода течет по горлу. Поезд встал, оглушающе взвизгнув тормозами. Тошнота немного отступила.

В темноте слабо мерцают лица: вот женщина-судья, усталая, с крашеными кудряшками, смотрит враждебно в самое-самое темное место, где ни один луч не доставал лица ее Гарри…

Из этой непроглядной темноты медленно просачивались слова, произнесенные его голосом, его глубоким, спокойным баритоном: «Вину не признаю»…