Вторая путеводная звезда

Остаток дня Серега мучился. Не так уж много времени провели они с Юлей в темнице, но провели бок о бок, в экстремальной близости, физической и… душевной, что ли…

И теперь что-то саднило в душе у Громова, словно у него что-то отняли. Ампутировали. То ли часть тела, то ли часть души… Тот бок, который «о бок».

В то же время подслушанный им разговор Гарика с Юлей не давал покоя. Прав ли Балатаров и Юля действительно нашла эти камешки, перепрятала их?

На допросе Гарри сделал неожиданное признание: оказывается, он никогда не сомневался, что Михаська его сын! Но нарочно отрекся от него: учитывая, что добычу из ювелирного магазина Гарик поделить с корешами не успел (просто не успел, а то бы непременно поделился, – заверял Балатаров), – он боялся, как бы его и в тюрьме не достали, шантажируя ребенком.

Платочки вынимайте, пожалуйста. Какой честный грабитель, какой заботливый папаша!

…И Юлю он по той же причине от себя отлучил как неверную жену: чтобы кореша ей вреда не причинили и Гарика не смогли шантажировать любимой супругой.

Пожалуй, тут новая порция платков понадобится. Какой прекрасный муж!

Однако на вопрос, где теперь «брюлики», он плечами пожимал и твердил, что рад бы государству вернуть, да пропали они…

Своими подозрениями, что нашла их его бывшая жена, он с ментами не поделился.

Но Серега помнил их разговор у дома Колдуньи. Если Юля нашла драгоценности и припрятала их… Что, «грабь награбленное»?

Серега ненавидел эту фразу, нечистоплотный лозунг нечистоплотных душ.

Если Юля…

Нет, не надо строить домыслы. Надо все точно узнать!

Он с трудом дотянул до вечера, подавляя желание ее навестить.

Ночь проворочался без сна.

С утра поехал к Юле.

Дверь ему открыл Михаська и сразу же, с разбегу, оседлал Серегу, обхватив ручками за шею.

– Пойдем играть?

Юля вышла в прихожую. Свежая и невероятно красивая, несмотря на синяки на лице.

Любовь Михайловна выкатилась в прихожую, зыркнула на него – поскольку Серега вчера самолично снял с нее показания, они успели познакомиться, – и проговорила:

– А, как раз к завтраку. «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро!» – съехидничала она.

– «Тарам-парам-тарам-папам, на то оно и утро»! – весело закричал сияющий Михаська. – Ну, пойдем играть?

– Человека с утра кормить нужно, – категорически заявила бабушка, – а игры потом, если у товарища полковника время будет! Давайте на кухню, – кивнула она всей троице, – сырники стынут!

– Ты половник? – поднял Михаська удивленную мордочку к Сереге.

– Полковник, – поправила Юля с усмешкой.

Серега, на самом деле, собирался только поговорить с Юлей, выяснить тревожащий вопрос, ему это было необходимо! Ему нужно знать, что делать с этим «бок о бок», как лечить ноющую пустоту, образовавшуюся от разделения их тел и душ.

Но мальчуган смотрел на него с такой надеждой…

Понятно: в доме мужчины нет, Михаська вырос с двумя женщинами, а он, как любой в мире мальчик, нуждался в мужском присутствии…

– Добро, поиграем, – произнес он.

– Сначала за стол! – распорядилась бабушка и попилила на кухню впереди них.

Сергей поймал взгляд Юли: он был полон странной нежности. Хотя ничего странного: эта нежность относилась наверняка к сыну…

Громов отработал программу до конца: и сырников отведал, и чаю выпил, и с Михаськой полчаса посидел у компьютера, помогая ему расставить корабли в «Морском бое». Юля устроилась позади них и смотрела, как увлеченно топят вражеские судна двое мужчин, маленький и большой. На лице ее сияла все та же нежность, и Громову казалось, что она согревает его затылок.

Наконец, посмотрев на часы, – на работу пора! – он аккуратно ссадил невесомое детское тельце с колен, поднялся, обернулся к Юле.

– У меня к тебе пара вопросов есть. Где можно поговорить?

Выражение нежности медленно угасло на ее лице.

– Пошли в другую комнату, – произнесла она деловито.

Серега плотно закрыл за ними дверь, хотя подслушивать их было решительно некому: бабушка глуховата, а Михаська все равно не поймет.

– Я слышал твой разговор с Гариком.

Юля не выказала ни удивления, ни смущения. Она спокойно ждала продолжения.

– Что за знак такой Гарик оставил на даче?

– Я не знаю, о чем он говорил. Я там не была много лет.

– Я хотел сказать… Я имею в виду, если бы он оставил там знак, то какой?

– Наверное, елку.

– ?

– У него есть родимое пятно на бедре в виде елки. Верхушка и по две треугольной лапы с каждой стороны. Пятиугольник такой своеобразный… Гарри иногда рисовал его вместо подписи под записками ко мне.

– И Гарик оставил такой знак на даче?

– Ты же слышал, как он это сказал! Так почему ты спрашиваешь у меня?

Она умолкла, и Серега растерялся. Он рассчитывал, что сумеет понять по ее реакции, прав ли Гарик в своих предположениях, но лицо Юли ничего не выражало. Лишь стало закрытым и чужим.

Он вдруг вспомнил ее сдержанность, которая до сих пор его восхищала. Ну да, она ведь много лет занималась большим спортом, а он тренирует… Приучает не только к дисциплине, но и высокому владению собой: упала? ударилась? Все равно улыбайся! Никто не должен догадаться о твоих чувствах…