Вторая сущность

Тот-то, кто подложил, надеется, что меня посадят. А он, ветошь мазутная, будет якобы жить и наслаждаться. Дурак, видать. Неужели он мечтает о последующей спокойной жизни? Нет, парень, шалишь. Каждая несправедливость ляпает свою клейкую печать на душу. Да не на ту, которой зло сотворено, а на злодейскую. Эту печать вроде бы не видно, поскольку она глубоко внутри… Не сотрешь ее, не соскребешь. И что потоми будет у такого злодея в жизни хорошего или прекрасного — все ложь. А коли так, то, считай, ничего прекрасного и не будет. Душа — что колодец, подлость — что кирзовый сапог дырявый, в тот колодец уроненный. Воду пить можно, но подобающего вкуса не жди.

Кстати, давненько был случай со мной…

Только это я на автопредприятие пришел. И был там автослесарь вроде меня — ничего в нем вразумительного. А приезжает вдруг на своей машине, на новенькой, с иголочки, и на спидометре одни нули. Купил, сивый хвост. Конечно, в мыслях я обозвал его не хвостом и не сивым, а чем похуже. И зависть во мне такая зловонная разлилась, что самому противно. Молод был, первой сущностью жизнь мерял. И вот после таких темных мыслей просыпаюсь утром, а у меня на лбу шишка, именуемая чирьем. Красная и здоровая, вроде вылезающего из земли мухомора. Ну? Между прочим, слесарь десять лет на северной шахте отбойным молотком отстучал. Ну?

Все эти мысли в голову лезут, поскольку я спокоен. Поскольку совесть чиста. Хотя фактически я вор натуральный, взятый с поличным…

Приехали мы, самосвалу понятно, в милицию. В уголовную часть. Впервой я тут. Мужик квасом поперхнулся, в вытрезвителе очнулся.

Кабинетик маленький, приличный, но сильно прокуренный. Оно и понятно — всяк сюда приглашенный волнуется, посему и закуривает.

Оперуполномоченный сотрудник разложил бумаги, записал в них мои памятные даты — когда родился да когда женился, — отложил перо и предложил по-свойски:

— Ну, Николай Фадеевич, теперь рассказывайте…

— О чем?

— Как вынесли пальто…

— Да ведь просто. Взвалил рюкзак на закорки, а в проходной меня арестовали.

— Значит, признаете, что пытались вынести пальто?

— Еще б не признать, коли за шкирятник хватили.

— Как же так, Николай Фадеевич? Положительный человек, не судимый, в возрасте…

— От сумы да от тюрьмы не отказывайся.

— Глупая, между прочим, поговорка, — не согласился он и стал писать.

Парень ладный. Плечистый, костюмчик на нем сидит форсисто, лоб двухмерный, и глядит прямо, уверенно и с пониманием.

— Подпишите, Николай Фадеевич…

Я бумагу оглядел. Она имела свое имя — «Объяснение». А дальше шло то, что якобы мною было сотруднику сказано.

— Филькина грамота, — сказал я, возвращая бумагу.

— В каком смысле?

— Ничего подобного я не говорил.

— Вы же только что признались в краже!

— Ни грамма. Воровать упаси боже. Я в колхозе работал на подмоге, так морковины не съел.

— Но вот же объяснение, написанное с ваших слов… Или я ослышался?

— Пальто вынес, а хищения не совершал.

Этот оперуполномоченный, надо сказать, слова бросал веские, но голосом нервы не взвинчивал. Спокойно говорил, не теряя ни внимательного взгляда, ни чистоты лба. А галстук у него с блеском, будто вшита в него металлическая стружка.

— Придется пригласить аса уголовного сыска, — вдруг улыбнулся сотрудник, и, по-моему, не к месту.

Он снял трубку телефона и как бы обронил пару слов:

— Леденцов, зайди.

Я ждал солидного мужика, вроде завсклада Семен Семеныча. И в форме, в погонах, с орденской колодкой, с современными значками. А вошел парнишка, да в придачу рыжий. Такой ас не для нас.

— Леденцов, вот гражданин утверждает, что кожаное пальто вынес, а не украл. Возможно такое?

— Нужно обдумать с точки зрения элементов состава преступления, товарищ капитан, — звонко, по-пацански, выдал ас.

— Обдумай, — согласился капитан.

Этот Леденцов — тоже, между прочим, одетый форсисто — повернулся ко мне и заговорил, будто он лектор, а я народная масса:

— Состав преступления состоит из четырех необходимых элементов: объекта, субъекта, объективной стороны и субъективной стороны.

— Может быть, — не стал я спорить.

— Лейтенант учится на юридическом факультете, — уважительно сказал капитан Петельников.

После чего рыжий ас заговорил уже только со мной, как с отсталым учеником. Теперь мое такое дело — слушать, коль проштрафился в воровском смысле.

— Объект налицо, то есть кожаное пальто.

— Тут подлинно, — вздохнул я.

— Субъект налицо, то есть вы.

— Как таковой, — опять подтвердил я.

— Объективная сторона налицо, то есть пальто пытались вынести.

— Пытался.

— Субъективная сторона налицо, то есть умысел, направленный на хищение.

— А вот подобного умысла не было, — обрадовался я наконец-то подоспевшему несовпадению.

— Без умысла, то есть без одного элемента, нет и состава преступления, — сказал ас уже не мне, а своему начальнику.

— Спасибо, Леденцов, за помощь, — вроде бы улыбнулся Петельников.

Рыжий лейтенант ушел — серьезный и как бы надутый от важности. Я смекнул, что это они сыграли спектакль. Только для кого? Или же старший проверял успехи лейтенанта в учебе?

— Выходит, что спрятали пальто в рюкзак бессознательно?

— Зачем из меня дурака-то строить?