Вторая ударная в битве за Ленинград

На днях Перльмуттер и Муса Джалиль присутствовали на допросе пленных. Лазарь Борисович, хорошо знавший немецкий, спрашивал пленного летчика, каких классиков немецкой литературы тот больше всего любит. Словно не понимая вопроса, летчик недоуменно поводил плечами. «Гёте, Гейне, Шиллер?» — подсказывал Джалиль. Пустое дело! Завоеватель совершенно равнодушен. Он только что переброшен на Волховский фронт из Франции и знает только одно: убивать.

Муса Джалиль, словно бы даже огорчившийся за духовное убожество гитлеровцев, написал злую сатиру, которую мы дали в номер. Стихи так и названы — «Весенние резервы Гитлера». Вот несколько строк из них:

Не резервы это — мразь,
Мокрый снег, отбросы, грязь.
Ведь весной все утекает,
Что земле дышать мешает…

27 апреля. Кончилась тишина. Последние дни на нашем участке отмечены значительной активностью гитлеровцев. Они оказывают давление с двух сторон: в районе Еглино — самом дальнем пункте нашего прорыва в западном направлении — и в сторону Новой Деревни. На востоке не переставая грохочут орудия. Чуть свет с запада потянулись немецкие самолеты, летят к Мясному Бору. Что там происходит? Залилов отправился в штаб за последними сообщениями с фронта, но еще не вернулся.

Платформу Еглино противнику удалось блокировать. Долгое время ее удерживали 35 наших воинов. Кроме них было еще 15 раненых. Не дождавшись помощи, все они с боем вышли из окружения и вынесли раненых. Всех до единого.

1 мая. Вышел праздничный, в две краски, четырехполосный номер «Отваги». В нем опубликован приказ войскам армии, подготовленный дивизионным комиссаром И. Зуевым. Напечатано обращение комсомольцев и молодежи столицы к комсомольцам нашего фронта. «Замечательные дела комсомольцев волховских рубежей, — говорится в обращении, — будут вписаны золотыми буквами в славную летопись борьбы народов нашей Родины за свою независимость, за разгром гитлеризма».

«Воины Ударной, вперед, к Ленинграду!» — призывает газета.

В ту пору мы, конечно, не могли знать, что было очевидным для командующего фронтом. За несколько дней до праздника, 24 апреля, К. А. Мерецков докладывал в Ставке:

— Вторая ударная армия совершенно выдохлась. В имеющемся составе она не может ни наступать, ни обороняться… Если ничего не предпринять, то катастрофа неизбежна.

11 мая. В районе Мясного Бора бой не ослабевает ни на минуту. Вернулись из полета в один из авиаполков за Волховом Борис Бархаш и Николай Родионов. Летали туда на У-2. Возвращались ночью. Рассказывали, как выглядит ночной бой в горловине. «Очень похоже на праздничную иллюминацию, — говорил Борис Павлович, но тут же добавлял: — Впрочем, эта ассоциация исчезла у нас сразу, как наш самолет стали обстреливать зенитки». Наши корреспонденты сидели в тесной кабине без парашютов и мечтали о том благословенном моменте, когда самолет пойдет на посадку. Надо заметить, что корреспонденты не были праздными пассажирами: им было поручено разбрасывать над вражеской территорией листовки.

Многие части уведены со своих позиций за Волхов. Начинается эвакуация немногочисленного здесь гражданского населения. Жители пойдут пешком, захватив с собой лишь ручную кладь. Всю домашнюю утварь они закапывают в землю.

Итак, эвакуация. Неужели готовится сдача всего участка, с таким трудом завоеванного зимой? Не хочется верить этому. Несколько дней назад редакцию покинули четыре наших товарища: Кузьмичев, Моисеев, Родионов, Ларионов. Они отправились в многокилометровый путь и в течение трех долгих месяцев будут находиться в тылу на курсах военных корреспондентов. Доведется ли когда-нибудь увидеться вновь?

Редакция пополняется новыми людьми.

17 мая. Просто невероятно, но с величайшим наслаждением я самозабвенно любуюсь прелестью весеннего пробуждения природы. Вчера пронеслась первая настоящая гроза, и сразу все зазеленело. Где-то в лесной чаще закуковала кукушка.

— Кукушка-кукушка, сколько лет я проживу?

Дальше трех я не считал, вполне удовлетворенный отпущенным мне сроком.

22 мая. Получила приказ перемещаться по направлению к Мясному Бору и наша редакция. Даже на войне трудно покидать насиженное место. Здесь мы обосновались еще зимой, когда землю покрывал плотный слой снега и стояли жуткие холода. Потом наступила весна, и мы оказались в самом центре болота.

Едем в Малую Кересть. Куда двинемся дальше, пока неизвестно. По данным нашей разведки, гитлеровцы вновь собираются ударить в районе Мясного Бора, дополнив это рассекающим ударом на Вдицко. На одном из участков нашего фронта они передали по радио, что собираются покончить с окружением армии в два дня.

Перед отъездом я заглянул в землянку, чтобы проверить, не забыто ли что-либо нужное. Немного привыкнув к темноте, неожиданно увидел, что из-под нар с ворчанием и сопением вылезает наш Вучетич.

— Нашел все-таки! — радостно восклицает Евгений Викторович, показывая мне какой-то комок.