Вторая жена доктора Айболита

– Какая ты недотрога! – он перехватил мою руку второй рукой. – Раньше это забавляло. Но сейчас начало подбешивать. Всему есть предел, Машенька.

– Пожалуйста, оставь меня одну, – взмолилась я. – Очень голова болит. Мне нужна таблетка.

– Тебе нужен мужик. Причем давно. Оттого у тебя и голова болит. Дозрела, а рядом никого. Это хорошо что ты меня дождалась и никому не дала. Но сейчас хватит ломаться, слышишь? – он попытался поцеловать меня.

Я в этот момент хотела упереться руками ему в грудь и невольно сделала шаг назад. Забыла, что он до сих пор крепко держит мою блузку. От движения назад тонкая ткань затрещала, пуговицы посыпались на пол и блузка распахнулась.

– Я тебя предупреждал, что со мной играть нельзя. И сопротивляться тоже! – глаза Амира вспыхнули, лицо пошло красными пятнами.

Он схватил меня за грудь и толкнул на кровать.

Я упала на спину, немедленно перекатилась на край и хотела вскочить . Но он бросился на меня, коленями придавил мои ноги, разорвал на мне юбку и взялся за трусы.

– Нет, не нужно! – закричала я. – Пожалуйста!

– Мы почти женаты, – зарычал он, целуя меня в шею. – Сейчас или через две недели – какая разница? – одной рукой он разорвал на мне белье.

Я сопротивлялась изо всех сил, но он был огромный, тяжелый и вообще никак не реагировал на мои попытки сбросить его с себя. Он их просто не замечал. Рыча от возбуждения, Амир целовал мою грудь, шею, живот, бедра. Потом навалился всем телом, прижал меня к кровати и я вдруг почувствовала, как он возбуждён. Еще немного – и я, действительно, стану его женой.

Я ничего не видела. Не могла дышать. Повсюду был он и его мощное агрессивное тело, которое стремилось слиться с моим. Мое лицо уткнулось в его плечо. Он нависал надо мной, как огромная гора. Как женщины соглашаются на такое? Быть внизу, в положении бабочки, распятой на картонке гербария? И когда я почувствовала, что ему почти удалось, то из последних сил выгнулась под ним дугой и закричала:

– Остановись, Амир! Я же твоя жена. За что ты меня так унижаешь? Почему силой? Почему? Господи, помоги мне! Ты же верующий! Соблюдаешь заповеди. Как же ты можешь так поступать со мной? Разве этому учит тебя твой бог?

Он замер, тяжело дыша. Я боялась пошевелиться, чтобы не распалять его еще больше. Он и так весь горел и пылал. Амир выдохнул, одним прыжком вскочил на ноги и застегнул брюки.

– Бес! – прошептал он. – Полуденный бес! Да что в тебе такого особенного, что я чуть не взял грех на душу? – он схватился за голову, покачнулся, бросился к стене и изо всех сил ударил по ней кулаком.– Не знаю, что со мной! Не понимаю. Как? Бесов нужно изгонять. Элоим! – закричал он, глядя в потолок. – Господи, зачем ты меня испытываешь!

Амир бросился к двери, вылетел в коридор и крикнул оттуда:

– Запри дверь и оставь ключ в замке. Не отпирай, даже если попрошу. Мне нельзя быть с тобой наедине. Будь проклята ты и твой бес!

Я вскочила, заперла дверь, оставила ключ в замке и сползла на пол. Всё тело болело от его рук. На груди наливался багровым гигантский засос. Закрыв рот обеими руками, я тихонечко завыла. И вдруг внизу, в саду, послышался не то стон, не то плач. Не дыша, я на цыпочках подошла к окну.

Амир дрожащими руками наматывал на левое предплечье тфилин – черный ремешок, который используют для молитвы. Обмотав руку, он прикрепил ко лбу коробочку, соединенную с ремнем на руке, накинул на себя талит – белое молитвенное покрывало, и принялся истово молиться, раскачиваясь вперед-назад. Из всей молитвы я понимала только два слова, потому что слышала их, когда молился мой отец: "элоим" – господь мой и "рахэм" – смилуйся.

Я подняла с пола разорванную юбку и вынула из кармана крестик. Зажав его руках, я начала просить бога избавить меня от этой свадьбы, от Амира и от всех остальных. И в эту минуту вдруг ясно поняла, что моя жизнь окончена. Я не смогу быть его женой. Не выживу в первую брачную ночь и во все последующие. Как мне жить? Зачем? Если меня предал даже родной отец! Это из-за него я так страдаю. Из-за него должна прожить остаток своих дней в каждодневных муках, с ужасом ожидая ночи. Я осторожно положила крестик на кровать. Нельзя держать крест в руках, если чувствуешь острую ненависть. А я в эту минуту возненавидела своего отца. И если бы он сейчас был здесь, то, наверное, я даже смогла бы плюнуть ему в лицо. А потом сказать, как его ненавижу!