Вторая жена (ЛП)

— Привет, — он коснулся плеча Гизеллы. — А вы, должно быть, Минти. — мы пожали друг другу руки. — Извините меня, я завершал сделку, которую довольно долго подготавливал. — он сиял от удовольствия, его голос был удивительно глубоким. — Здесь неплохо, да? Я только что открылся и озабочен выплатой аренды. — он пожал плечами. предлагая мне разделить его отчаяние от грабительских цен. — Шифтака экстраординарный художник. Я надеюсь, вам захочется посмотреть другие его картины.

Мне было достаточно намека, я все поняла и отошла. Но не раньше, чем увидела, как Маркус привлек Гизеллу к себе. На секунду или две Гизелла расслабилась рядом с ним:

— Как ты, Маркус?

— Ты сама знаешь, как я.

— Я не пришла бы, если бы знала, что ты будешь таким угрюмым.

— Оставь свои игры, Гизелла.

И Гизелла, ледяная и ироничная Гизелла сказала:

— Прости.

В боковой комнате я изучала узкую картину под названием «Подчинение». Она состояла из ряда широких горизонтальных полос бледно-розового цвета на фоне красной кирпичной кладки. Глаз непроизвольно задерживался в верхней красной части холста, и требовалось усилие, чтобы перейти к розовым полосам, которые, вероятно, что-то символизировали. И только, когда я изучила нижнюю часть картины, я поняла, что розовые полосы составляют туманный контур Африки. Взаимосвязь красного и розового цветов, недвусмысленно дававшая понять, что Африка обескровлена, должна была шокировать. Со мной это удалось.

В соседней комнате резкий голос Маркуса прервал тихое бормотание:

— Не слишком ли долго мы выбираемся из этого?

Гизелла что-то невнятно ответила и Маркус добавил:

— Это конец пути, Гизелла.

Я вернулась в главный зал. Маркус стоял, опершись руками о стол и рассматривал свои ботинки. Покрасневшая и расстроенная Гизелла теребила свое ожерелье из персидских кораллов.

— Пожалуй, мне пора идти, — сказала я им.

— Я тоже ухожу, — Гизелла схватила сумку.

Маркус закатил глаза и выпрямился.

— О'кей.

Гизелл открыла сумку, достала зеркальце и уже знакомым жестом приложила платок к нижнему веку.

— Дайте мне минутку.

Я повернулась к Маркусу:

— Что это за художник? Расскажите мне о нем.

Маркусу понадобилось всего мгновение, чтобы переключиться.

— Это политический художник. Вырос в бедном квартале Киото, воспитывался одинокой старухой, бывшей гейшей.

Его взгляд скользнул мимо меня и остановился на сердитой Гизелле.

Когда мы уходили, Маркус коснулся рукой подбородка Гизеллы и заставил ее посмотреть на него.

— Завтрашний ужин. Ты мне его должна.

Печаль отразилась на ее безупречном фарфоровом лице. Она казалась такой послушной, даже покорной.

— Хорошо, завтра.

Но на улице она быстро вернулась к своему обычному состоянию:

— Он тебе понравился?

— Да, очень. Но, извини, это не твой тип.

Она взяла меня под локоть.

— Совершенно не мой. Вот в чем проблема. Разве жизнь не смешная штука?

Мы обошли кучу мусора около разорванного черного пластикового пакета и остановились у края тротуара.

— Роджер, конечно, знает, — спросила я, — когда ты встречаешься с Маркусом?

— Ну, это мелочи, — нетерпеливо ответила Гизелла. — Их всегда можно урегулировать. Как ты когда-то встречалась с Натаном? Но Роджер не знает и никогда не узнает. О'кей? — она сжала мой локоть. — Хорошо?

Я скрестила пальцы за спиной.

— О'кей.

Мы перешли на противоположную сторону улицы, и Гизелла сказала:

— Я познакомилась с Маркусом, когда мне было восемнадцать лет. Я уже была замужем за Николя, который был моим крестным отцом. Николя был старше пятидесяти, он был богат, заботлив и очень щедр. Маркус тогда принес каталог своих картин. И тех пор он в моей жизни.

— Почему ты не вышла за него после смерти Николя?

Гизелла повернулась и щелкнула пальцами перед витриной «Гермес». За стеклом на ложе из текучего шелка стояла бежевая сумка Биркин.

— Я уже привыкла к определенным вещам, а Маркус был очень беден в те дни. Он называл меня золотоискательницей. Пожалуй, он прав. Я такая.

Мы продолжили путь к ресторану, где Гизелла собиралась угостить меня обедом, мимо витрин, переполненных желанными предметами роскоши.

— Мы с Маркусом возненавидели бы друг друга, — сказала она наконец. — Я не хотела этого, Минти. — она подтолкнула меня к роскошной двери. — Я хочу угостить тебя хорошим обедом.

Когда я уже снимала пальто в тихом холле ресторана, зазвонил мой мобильный.

— Да? — ответила я.

— Минти, — я почувствовала, что волосы встали дыбом у меня на руках. — Это Роуз.

Может быть, Роуз видела меня возле своей квартиры и позвонила, чтобы сказать: «Пожалуйста, не делай так больше». Или: «О чем ты думаешь, что это за игра?».

Я оцепенела от тревоги:

— Роуз, сейчас не лучший момент. Могу я тебе перезвонить позже?

Голос Роуз утратил свои привычные интонации и звучал неестественно. Она вдохнула воздух с явным усилием.

— Минти? С тобой есть кто-нибудь? Я боюсь… тебе надо подготовиться… Минти… Минти… Натан. — она взяла себя в руки. — Минти. Тебе надо приехать сейчас. Натану нехорошо, и было бы лучше, если бы ты приехала.

— Где он? — спросила я. Встревоженная моим тоном, Гизелла положила руку мне на плечо. — Куда я должна приехать?