Вторая жена (ЛП)

Я засмеялась.

— На первый взгляд все в норме.

— Хотелось бы вернуть прежнюю гибкость. И связки в постоянном напряжении. И сплю я уже не так хорошо. Но чего я ожидала с тремя детьми? Давай поднимемся наверх, я переодену Чарли.

Пейдж была идеальной матерью. И еще она была идеальной экономкой. Ее кладовка была в безупречном состоянии. Ни одна баночка для специй не дожила до окончания срока своей годности. В бельевом шкафу под каждую комнату в доме была выделена соответствующая полка, а одежда в ее гардеробе была подобрана по цветам. Вы могли бы возненавидеть Пейдж, если бы не полюбили ее. Я шла следом за ней, отметив про себя. что каждая полка была защищена от пыли занавеской, так же подшитой снизу прозрачной клеенкой, как и занавески в детской. Когда я проходя мимо гостевой комнаты, заглянула внутрь, мне захотелось протереть глаза. Она была завалена разбросанной одеждой, книгами и кучами бумаг на полу.

— Ты удивляешься беспорядку? Мартин заявил, что раз я получила третьего ребенка, которого он не хотел, он может получить территорию, где будет жить, как свинья.

— Ах.

Пейдж переодела и подмыла Чарли. Несмотря на бодрый тон, она явно устала, поэтому я собрала отброшенные детские вещи и протерла коврик.

— Ты не обязана это делать, — сказала она. — Но спасибо.

— Я не делаю ничего особенного. — я бросила подгузник в мусорное ведро.

Вдруг Пейдж, сгорбившись, опустилась на стул. Ее живот складкой навис над поясом юбки, бедра выглядели дряблыми. — Что дальше, Минти? Что ты собираешься делать?

— Вернусь на работу на полный день. Надо содержать мальчиков и себя.

— Ты хотела вернуться.

— Я так и сделаю.

Пейдж ущипнула себя за бедро и уставилась на складку плоти между пальцами:

— Ну, это только начало.

* * *

Через неделю я упаковала шорты, футболки, свитера, ведра, лопатки, консервированную фасоль, любимые хлопья, плюшевых мишек и мальчиков в машину и, вооружившись картой, поехала прочь их Лондона.

Мы отправились в Прияк на берегу залива в Корнуолле. Точнее, мы собирались остановиться в доме, где Натан и Роуз проводили все свои отпуска. Принять это решение не было легко или трудно, потому что формально это не было решением. Я никогда не бывала в Прияке и не имела никакого представления о нем.

«Ради Бога, — протестовала Пейдж когда-то давно, когда Натан поднял вопрос о поездке туда. — он ездил туда со своей первой семьей». Пейдж была неприятно удивлена: «Он настолько глуп? Или у него не хватает воображения?». Но сейчас я знала, что должна вместе с мальчиками побывать там, где Натан был счастлив, поэтому я позвонила по телефону и забронировала коттедж.

Шел дождь, когда автомобиль скатился вниз по грунтовой дороге, ведущей к коттеджу. Ошеломленные и усталые, Лукас с Феликсом молчали за моей спиной. Весь мир был пропитан влагой. Горизонт был скрыт полосой тумана, море покрыто ревущими волнами с барашками пены. Плитки сланца на крыше блестели, серые стены дома кое-где поросли мхом, с растений в саду капала вода.

Ева натянула рукава майки на запястья.

— Холодно, Минти.

Я сама ощущала холод, тревогу и пустоту. Мы почувствовали себя хуже, когда обнаружили, что обе спальни были сырыми, сантехника в непонятном состоянии, а ближайший магазин в нескольких милях. Мы с Евой сделали все возможное. Мы застелили кровати, распаковали вещи и сложили ведра и лопатки кучей около входной двери. Мы кое-как съели ужин из фасоли и яичницы и смотрели сквозь пелену дождя на серое море, слушая чаек.

— Папа приезжал сюда, — сказала я ребятам. — Много-много раз. Во время отпуска.

— Папа, — сказал Феликс, его голубые глаза потемнели. — Папа.

Через некоторое время Лукас спросил:

— Можно мне посидеть в папином кресле?

— Можно. Похоже, оно очень давно тут стоит.

Ева гоняла фасолину по тарелке.

Утром мы с Евой повели мальчиков по крутой тропинке вниз к крошечному пляжу. Грязь после дождя была липкой, как клей, и мальчики визжали от радости. Когда мы скользили и скользили вниз, влага с листьев струйками стекала на нашу одежду. Тяжелый воздух был пропитан солью, она оседала на ветках и листьях, мимо которых мы проходили, ее вкус оставался на наших губах.

Внизу на пляже прилив отступил, оставив темные пятна камней на песке. Чайки кричали над нашими головами. Мальчики бездумно носились вверх и вниз, выкрикивая имена друг друга. Я наблюдала за ними, сидя на скале. Мои ноги и куртка были мокры и я непроизвольно дрожала. Натан любил это место. Это все. что я о нем знала. Я никогда не спрашивала, почему. Или где он здесь любил купаться, где бродил. Я молчала. Образно говоря, повернулась спиной к его прошлому.

— Просто ты не понимаешь, Минти, как хорошо я там себя чувствую, — однажды обвинил он меня.

Если бы только я нашла время, чтобы ответить ему. Если бы села и сказала: «Давай поговорим, Натан. Расскажи мне». Мой материализм без капли веры в божью благодать, когда боль, уродство или бессилие вызывали у меня лишь недоумение, сейчас напоминал мне этот безжизненный песок, обнаженный отступившими водами.

Ева поманила Феликса: