Вторая жена

— Вечеринка с шатром и всяческими развлечениями. Они, должно быть, считают меня слепым. Разметка на газоне. Доставка свечей. Но самый верный признак: моя жена купила весы в ванную. Это значит, она попытается втиснуться в новое платье. — Он говорил с нежностью.

— Вас это радует?

— Конечно. Не каждый день мне исполняется пятьдесят. Почему бы не отпраздновать? — Он слегка наклонился ко мне и приподнял бровь. Я знала, что стоит мне подать малейший знак и шанс упадет мне прямо в руки. Веселый, забавный, без всяких условий. — Я не расслышал ваше имя, — добавил он.

— Я его не говорила, но меня зовут Минти.

— Необычно. И почему вы здесь.

— По многим причинам. — Я поднялась на ноги и туже затянула пояс халата. — Вы очень хорошо рассказываете о своей семье. Надеюсь, вечеринка будет иметь успех.

Я оставила его задумчиво смотреть в синеву бассейна. Одеваясь на ужин в своем роскошном номере, я обнаружила, что разговариваю с Натаном. «Представляешь, меня сегодня пикапили». «И?». «Неинтересно, Натан. Он был очень хорошо, но это совсем не то». Я не расслышала ответ. Я испугалась, что уже не могу точно вспомнить Натана. Его образ казался размытым и терял форму. Неужели это правда? Было ли это с нами? Что бы он сказал мне на самом деле?

Глава 20

— Минти, ты обеспокоила меня вчера вечером. — Гизелла была излишне прямолинейна. — Ты ужасно выглядела.

Правило пятое: святая обязанность друзей — лгать и в жизни и в смерти.

— Это токсины, — сказала я, — они бродили во мне.

Ранним утром в воскресенье мы сбежали из нашей роскошной усадьбы — за порог, по каменным ступеням, через газон — подышать свежим воздухом перед началом трудового дня. День обещал быть жарким, но сейчас воздух был прохладен и от растений в саду веяло свежестью. Жизнь была прекрасна.

Гизелла не отставала:

— По понятным причинам ты не в лучшей форме, — она сочувственно понизила голос, — но что именно беспокоит? Ты можешь рассказать мне, ты же знаешь.

— Воспоминания накатывают, — призналась я, — и я начинаю паниковать. — Даже необходимость говорить об этом всколыхнула черную трясину в глубине моей души. — Я впадаю в панику, потому что не могу нести свой груз.

Гизелла, авантюристка и реалистка прекрасно меня поняла.

— У тебя значительные расходы, как я понимаю? Кредиты?

Ей должна была быть известна инсайдерская информация о размере выходного пособия Натана, но, не имея возможности признаться в этом, она изъяснялась с особой деликатностью.

— Скажем так, сейчас мне нужно сохранить мою работу.

Она проницательно взглянула на меня:

— Иногда мы получаем то, что хотим.

— Я совсем не хотела смерти Натана.

— Я имела ввиду твою ответственную работу. И по крайней мере, ты знаешь, что должна делать. И сделать тебе нужно очень многое. — Она взяла меня за руку. — Не жалей себя, понимаешь? Это суперглупо. И поменьше думай, Минти.

Не думать и не жалеть себя было почти одним и тем же. Но Гизелла была права в одном: ограничить душевные стоны и вопли было разумным шагом для жизнеобеспечения семьи. Она повела меня вниз по дорожке, а затем вдоль границы цветника и остановилась перед пучком длинных стеблей в ярко-синем облаке цветов.

— Маркус был прав, говоря, что это необходимо прекратить, но я бы не хотела ничего менять. Все прекрасно так, как есть.

Пчелы вились над цветами, и я наклонилась сорвать стебелек. Его резкий запах был смутно знаком, и я сунула цветок в карман.

— Прекрасно для тебя, но Маркус явно имеет другую точку зрения.

— Вот почему я не хочу думать об этом, Минти. Это ослабляет мои позиции.

Меня поразил тот факт, что Гизелла с Роджером составляют идеальную пару. Если бы Маркус со своими безнадежно романтическими представлениями о Прекрасной Даме понял это, он давным-давно сошел бы с дистанции.

— Маркус предлагает плохую сделку.

Словно невидимая нить заставила Гизеллу развернуться лицом ко мне.

— Я никак не могу заставить его понять, что жить с любимым человеком не самый лучший вариант.

Я оглянулась на солидный фасад из серого камня, каждое окно сияет, каждая травинка обрезана. Дорого, эксклюзивно и совершенно недоступно для большинства людей.

— Так вот в чем дело, — сказала я, увидев наконец всю картину целиком, — ты не хочешь потерять все это. Этим рисковать нельзя. Тем хуже для Маркуса.

Лимфодренаж заключался в легком постукивании трепещущих пальцев по лицу и шее. Это не было неприятно. Даже наоборот, и я чувствовала, как постепенно соскальзываю в сон. Пальцы подрагивали и поглаживали кожу. Крылья южных птиц… порханье мотыльков в сумерках… тихие волны, набегающие на берег. Я пыталась не думать.