Вторая жизнь

- А как же! - просто ответил Латов. - Конечно, уважаемый Даниил Романович, мне хотелось встретиться с вами, хотелось бы видеться как можно чаще, но я приехал к директору института. Мы ведем честную дипломатию. Есть термины - "международная вежливость", "международная взаимность". Это не только слова. Вы, конечно, помните международный конгресс онкологов в Москве? Хотя, может быть, вы и не знаете, что один из членов делегации, а именно личный секретарь видного ученого Атлантии - это действительно видный ученый, и я не хочу называть его имени, догадаетесь сами, - так вот его помощник или секретарь совершил в Москве нечто подсудное по нашим законам. Но профессор попросил - понимаете? - попросил не судить в Москве преступника. "Не надо, - сказал он, - омрачать судебным разбирательством наши чувства, преисполненные благодарности за то, что мы получили на этом конгрессе". С ним согласились, и материалы отправили в Атлансдам. Здесь я выяснил; виновник был наказан судом, наказан, правда легко, но важно то, что условие было выполнено. И вот этот ученый в связи с шумом вокруг вашего имени обратился с письмом к советскому послу. Он просит напомнить Доминаку об инциденте в Москве, о дружелюбии советских людей. И я приехал.

Латов взял шляпу и, вытянувшись, как будто стоял перед Доминаком, заговорил официальным тоном:

- Я прибыл к вам, господин директор, по весьма важному делу. Посол поручил мне ознакомить вас с этим письмом и напомнить вам о том, что главным основанием всех международных отношений является взаимность. В чем вы, как директор, можете обвинить своего коллегу профессора Галактионова? А если вы сами не верите в его преступление, то почему не воспользуетесь предоставившейся возможностью отплатить добром?..

Латов надел шляпу. Даниил Романович заметил:

- С Доминаком разговаривать бесполезно. Он помощник Нибиша...

- И все-таки... Как видите, Даниил Романович, мы стараемся воспользоваться любой возможностью. Сейчас я должен ехать: предстоит еще много работы. Вас не удивляет, что мы до сих пор избегали решительных шагов?

- Нет. Надо полагать, опасность для меня невелика. Но меня беспокоит другое...

- Мы не хотим обострений. Подождем до завтра.

- Подождем.

Галактионов проводил Латова и, расставаясь, пообещал сообщить ему с телецентра любую весть.

Вернувшись на квартиру, Даниил Романович перебрал все бумаги в письменном столе. Ничего компрометирующего тут не было - это он знал точно. Однако найдутся такие записи, которые могут быть использованы провокационно. Одни бумаги он оставлял в столе, другие бросал в камин.

Кажется, все было просмотрено и рассортировано. Оставался один фотоальбом. Задумчиво перелистывал Даниил Романович толстые страницы, заполненные снимками разного формата.

Полицейские с радостью ухватятся за этот фотоальбом. Комбинируя разные фотографии, они могут представить Галактионова на страницах газет в обычной для них манере. Они изобразят его страдальцем в коммунистической стране и другом предателя Коровина. Они могут показать, как готовился Галактионов к отъезду в Атлантию, и проиллюстрировать это соответствующими фотографиями - Галактионова "инструктируют" работники Госбезопасности: есть снимок - Даниил Романович перед отъездом в кругу друзей, они жмут руку, хлопают по плечу "ни пуха, ни пера"; один шутливо грозит пальцем - "не забывай, пиши!" Легко "сделать" его развратником: в альбоме много фотографий женщин - родные сестры, подруги жены, научные работники института... Потом оправдывайся. Да и не дадут. Лучше сжечь...

Он увидел лицо жены, улыбку дочери, хмурый взгляд своего брата, фотографии многих друзей, кремлевскую стену и голубей на асфальте, свою лабораторию в московском институте, фронтовую машину - будку на зимней дороге, рядом с обгоревшим немецким танком, травянистый берег озера и двух рыболовов с удочками в руках, теплоход, идущий по Волге, снова снег, чястый, без следа, и одинокую березу с длинными серебряными ветвями...

Нет! Что бы там ни было, а все это слишком дорого...

Он включил телевизор. Давали военный фильм. Ревели бомбардировщики, со свистом летели авиабомбы, грохотали взрывы и вспыхивало пламя. Снова Даниила Романовича охватила тревога. Все это, и во много раз страшнее, может начаться завтра.

Фильм прервали, и директор, молодой человек в роговых очках, объявил:

- Сегодня в одиннадцать часов будет важная передача. Запомните: ровно в одиннадцать...

Даниил Романович схватил трубку телефона. Латов отозвался: да, он слышал, теперь совсем не надо волноваться...

Верно говорят: "Нет хуже, как ждать да догонять". Теперь оставалось только ждать. Все, что было в силах, кажется, сделано, а в остальном - надо положиться на друзей.