Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая.

— Это же ложь, — сказал я, подвигая листы обратно. — Мама и её соседка Валентина Фёдоровна Огурцова, которая с ней была в тот момент, в один голос утверждают, что для водителей уже горел сигнал, запрещающий движение.

— Ваши мама и, как вы говорите, соседка – лица заинтересованные. А это, — он постучал согнутым указательным пальцем по папке, — это показания нейтральных, незаинтересованных свидетелей. Какой им интерес говорить неправду?

Он вперил в меня взгляд своих блеклых глаз, и какое-то время мы играли в гляделки. Старлей сдался первым. Дёрнул усиками, насупился.

— У вас ещё имеются ко мне вопросы?

— Имеются… Освидетельствование на алкоголь проводилось?

— Проводилось, Мельников был трезв.

— А кто он вообще такой, этот Мельников? Где работает?

Снова пауза. На этот раз короче.

— Мельников Игорь Александрович, секретарь комитета комсомола политехнического института. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Если не секрет, кто его родители?

— А это, если хотите, спросите у него самого, — он посмотрел на часы. — Извините, мне уже нужно уходить.

— Что ж, и на том спасибо, — сказал я, поднимаясь.

Вот интересно, думал я, покидая кабинет, он по собственной инициативе извратил факты или ему была дана команда свыше?

Из РОВД я сразу же направился в политехнический институт. Примерно полчаса ушло на выяснение личности этого самого Мельникова. Помог пятикурсник, комсорг 32-й группы Виталий Леонов. Я ему закатил байку, будто являюсь внештатным корреспондентом молодёжной газеты «Молодой Ленинец», и получил задание написать хвалебную статью про секретаря комитета комсомола политеха Игоря Мельникова. Но сначала решил поговорить о нём с его товарищами по комсомольской работе, собрать, так сказать, информацию.

— Только большая просьба – о нашем разговоре никому, — доверительно прошу я собеседника. — Вот когда соберу материал, тогда, исходя из него, можно будет составить список вопросов для интервьюируемого.

Леонов явно удивлён:

— А чем наш Мельников-то отличился? Нет, своё дело он знает, хотя, бывает, порой перегибает палку со своим авторитарным подходом. Но ведь его, как я слышал, к нам вроде как на перевоспитание определили. Он же до этого в райкоме комсомола работал завотделом.

— Да? — я сам себе напоминаю взявшую след борзую, но стараюсь этого не выдать своим видом. — Что же он такого натворил?

Виталик явно смущается, смотрит в пол, даже розовеет, как девушка, затем всё же решается:

— Говорят, за разврат. Вроде как приставал к сотруднице.

— Вот оно как, — я всем своим видом выражаю смесь удивления и разочарования. — Да за такое и из комсомола можно вылететь.

— Так очень даже может быть, что и вылетел бы, но у него отец в обкоме партии работает, наверняка заступился.

— Интересная петрушка, — бормочу я себе под нос. — А кем работает, не в курсе?

— Вроде как отдел строительства возглавляет.

— Ясненько, ясненько… Что ж, Виталий, спасибо за помощь. Вот так, глядишь, написали бы хвалебную статью, а потом получили бы люлей из горкома комсомола.

— Всегда рад помочь, — облегчённо улыбается Леонов.

Итак, что мы имеем... Мельников в опале, но, похоже, влияния его папаши хватило, чтобы договориться или непосредственно со следователем, или даже с начальником РОВД. Вряд ли выше, не думаю, что он на короткой ноге с руководством УВД или областного ГАИ. Однако доказать связь Мельникова-старшего с тем же Лукошкиным пока не представляется возможным.

А если обратиться за помощью к Семибратову? Как-никак он мой должник, может, что-нибудь и придумает. Тем более и телефон его домашний есть, сам предлагал звонить, если что… Однако, если посмотреть на этот вопрос с другой стороны, он же не начальник УВД, и вряд ли даже с ним дружит, чтобы просить разобраться с этим делом.

— Сеня?

Я оборачиваюсь и вижу… Да ладно! Это же моя бывшая одноклассница Танька Виноградова. Мы с ней вообще за одной партой сидели. Стоит, улыбается, машет мне рукой… Как же она изменилась! Только глаза всё те же, зелёные, в которых можно утонуть. В школе, сколько её помню, всегда была какая-то нескладная, но при этом веселушка и заводила. Училась хорошо, и даже списывать давала, поскольку, как я уже заметил, сидели мы с ней за одной партой.

В школьные годы я был влюблён в Нинку Сорокину, сидевшую за соседней партой по правую руку от меня, а Таня была мне… ну, просто другом. Она вроде бы и не претендовала на моё внимание, хотя впоследствии я вспоминал, как она время от времени бросала на меня странные взгляды, значение которых я тогда не понимал. И после выпускного класса мы с ней так и не встречались. Даже на встрече одноклассников в 85-м, которую организовала (вернее, организует через 8 лет) неугомонная Ритка Хвостова, когда собрался/соберётся практически весь класс. Говорили, что Таня второй раз вышла замуж и уехала с супругом и дочерью из Пензы то ли в Ленинград, то ли в Москву, точных сведений у бывших одноклассников не имелось.

Сейчас же это была высокая, ненамного ниже меня, стройная молодая женщина. При этом даже модное пальто не могло скрыть размер её прелестей.

— Таня, неужто это ты?!