Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая.

Колёса диктуют вагонные
Где срочно увидеться нам
Мои номера телефонные
Разбросаны по городам…
Строки из популярной песни, которую гоняли по вагонному радио, когда я пару часов назад занимал своё место в купейном вагоне поезда «Пенза – Москва», навязчиво крутились в голове. Я лежал на верхней полке и пытался уснуть, а сон всё не шёл. Ещё и сосед напротив оглашал пенал вагона своим мелодичным храпом.

В Москву я отправился по просьбе Настина. Вызвал он меня к себе в пятницу, 1 июля, и заявил:

— Вот что, Арсений Ильич, вы же у нас молодой специалист, да еще и талантливый не по годам. В Москве 22 июля пройдёт всесоюзная конференция молодых специалистов, а человек, который должен был от Пензенской области ехать, неожиданно заболел. Там не простуда, а что-то серьёзнее. Тут я и вспомнил, как вы принимали активное участие в научном обществе при вузе, писали статьи, вас даже рекомендовали в ординатуру. В общем, предложил вашу кандидатуру, и её предварительно одобрили. Там ещё парочка кандидатов есть, но поедет тот, чей доклад окажется наиболее интересным и подкреплён хорошей научной базой с проверенными источниками. Своего рода облегчённая кандидатская диссертация. Если возьмётесь, то на подготовку доклада у вас неделя. Сначала наша комиссия рассмотрит работы кандидатов, затем московская. Рассмотрят быстро, потому что работы остальных участников уже утверждены.

— Тема может быть любая? — уточнил я.

— Любая, но, естественно, не выходящая за рамки официальной медицины. И, кстати, благодаря этой поездке и выступлению на конференции закончить интернатуру вы сможете уже достаточно известным и перспективным специалистом. Согласитесь, неплохая стартовая площадка.

В общем, пришлось вспоминать и брать за основу свою кандидатскую из прошлой жизни, которая называлась «Выявление ранних признаков сердечной недостаточности и некоторых механизмов её компенсации при ишемической болезни сердца». Кандидатская, а не жизнь, если что. По идее, работа должна основываться на достаточном количестве лабораторных исследований. Но я решил отмазаться тем, что всё это еще в институте проводилось, и при подготовке реферата я пользовался материалами своих исследований в СНО.

Полностью переписывать по памяти работу я не собирался, буквально за день виду отсутствия пишущей машинки сварганил шариковой ручкой вариант «недодиссертации» на трёх листах, тогда как в оригинале она составляла семь машинописных, и предоставил рукописную версию Настину. Писать старался разборчиво, а не как обычно; почерк врача – это та ещё абракадабра.

Андрей Иванович внимательно прочитал рукопись, затем ещё раз и поднял на меня удивлённый взгляд.

— Я, конечно, не большой знаток кардиологии, но даже мне ясно, что человек, это написавший, обладает большим потенциалом в медицине. Арсений Ильич, это точно ваша работа?

Я изобразил на лице оскорблённую невинность.

— Обижаете, Андрей Иванович! Неужели вы могли подумать, что я её у кого-то украл?

— Ну, почему сразу украл, — смутился Настин. — Просто очень уж серьёзная работа для интерна, вот и лезет в голову всякое… Не обижаетесь?

Он испытующе посмотрел мне в глаза, я вздохнул и пожал плечами:

— В общем-то, я вас понимаю, работа действительно неплоха, простите меня за нескромность.

— Ох, Арсений Ильич! — он мотнул подбородком и погрозил мне пальцем, в глазах его заплясали смешинки. — Сейчас отдам распечатать Ольге Ивановне, потом сам отправлю вашу работу в Пензу.

Через три дня Настину сообщили из Облздрава, что мой доклад признан лучшим, хотя и на том конце провода, как мне позже по секрету сказал Андрей Иванович, выразили сомнение, что это работа интерна. Главврачу пришлось приложить определённые усилия, дабы убедить председателя комиссии, что у него в больнице трудится такой вот самородок. В общем, не без нервотрёпки, но доклад отправился в столицу, и ещё неделю спустя был утверждён самой высокой комиссией.

Ехать мне пришлось в одном купе с семьёй, состоявшей из папы, мамы и их дочери лет двенадцати. Представительницы прекрасной половины человечества расположились на нижних полках, а я мы с отцом семейства, соответственно, на верхних. Хотя у меня изначально билет был на нижнюю полку, но женщина так умоляла поменяться с дочкой местами, что я плюнул и полез наверх. Правда, семейка оказалась хлебосольной и, когда они разложили на столе свой ужин, то пригласили и меня присоединиться к трапезе.

Я вообще-то перед поездом успел дома перекусить, да и в портфеле лежали мамины пирожки, и начал было отказываться, но приглашающая сторона оказалась очень уж настойчивой, да и, честно говоря, от запаха жареной курицы у меня невольно началось обильное слюноотделение, так что сопротивлялся я недолго.