Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Милый Рыжик, по приложению судя, наши дамы ищут (и находят!) «Гору» во Вшенорах. Так им и надо, стерьвам. Милая Рита «всё время со мной», но как-то без взаимности. Вот увидите, что по возвращении она на недельку закатится в Тарусу; привезет мне камешек с чужой горы. «Вижу это отсюда», как говорят французы. — Получила подарок «от девок» (уже несколько дней тому назад) — большой, прекрасно изданный и, несомненно, дорогой (увы!) альбом египетского орнамента. Между нами, конечно, ибо «девки» — прелесть — нет ничего более отвратительного, нежели египетский орнамент, ибо он полностью использован в конце 19-го и начале нашего века для создания «стиля модерн» — унылые декадентские кафельные плитки для «богатых» ванн. Передарю Леонидовне в Татьянин день; пусть мучается! — Насчет того, что Вы в скором времени будете ходить в директорах Гослита, так я долго смеялась и с Вас, и с Гослита. Говорила же я Вам — работайте лучше, внимательнее, как Верочка, и никто бы на Вас и не позарился. Ничего, не волнуйтесь: это — вершина той самой волны, которая не так давно низвергла Вас вместе с Пушкиным А. С.; так сказать — противовес. Это в порядке вещей. А главное — несомненно временно, т. к. свято место пусто не бывает, и кого-нибудь вам определят — конечно, партийного. Так что это будет не Вика полубезработная… Потом, может быть, Вам легче будет (со временем) «провернуть» мамину книжку? Еще и свой козел в чужом огороде поможет, быть может. Ну, шутки в сторону, очень Вам сочувствую, т. к. Вы совсем лишились покоя, которого и так мало, и времени — которого и без того нет.

Вы напрасно гневаетесь на вымытые! и положенные Вам туфли, во-первых, Вам о них сказано, так что это не сюрприз, во-вторых, Вы сами в прошлый раз сообщили, что носите их дома, и как бы, мол, без них обойдетесь… Всё это — ерунда ерунд и всяческая ерунда. Что до А. А., то она «высказалась» в том смысле, что Вам необходимо иметь в Тарусе свой «комплект» постельного белья, который всегда будет ожидать Вашего прибытия. В будущем году так и сделаем — привезете какие-нибудь утлые простынки, хцыплую[1001] наволочку и ночную рубашку, «приписанные» к Тарусе. Никто Вас ниоткудова не «высаживает», Вы — свой человек, со всеми отсюда выходящими и сюда входящими приятностями и не. Сегодня впервые за несколько дней чудесная погода, и мне даже удалось часа два попереводить на крылечке; к сожалению, день становится все короче и солнце — все ленивее. Чувствую я себя, тьфу-тьфу, лучше, печенки-селезенки вроде бы наладились; соблюдаю унылую диету и даже жую — с отвращением и с солью — творог. Шушкин сын таращится и пищит, и оказался не совсем «простой» — наблюдается подобие гривы и штанцов. Умыт до блеска и пузат до чрезвычайности. Телефон испортился; пойду вызывать «мастера» — через день названиваю «старику», но он где-то в вихре светской жизни. Целую, сердечный привет старшим и Мишке — Мафусаилу.

Ваш СО.

19 27 сентября 1965 г.