Вторая жизнь Мириэль Уэст

Рядом со столовой располагался запущенный чайный сад и фонтан. Она поспешила к нему и плеснула в лицо водой. Холодок пробежал по ее коже, но тошнота медленно отступила.

Как раз в тот момент, когда она собиралась вернуться внутрь и съесть еще немного обеда, позади нее раздался тихий свист. Она вздрогнула и обернулась. Мужчина средних лет сидел за одним из бетонных чайных столиков неподалеку.

– Какая горячая штучка, – сказал он, откровенно, без стеснения разглядывая ее. Кожа его лица была толстой и грубой, а узловатые предплечья напомнили ей хила-монстра[18]. Он встал, и Мириэль попятилась, наткнувшись на край фонтана.

– Не думаю, что мы имели удовольствие встречаться. Ты, должно быть, здесь новенькая. – Он сделал шаг вперед и протянул руку. Мириэль не шелохнулась, оставив его вытянутую руке висеть в воздухе. – Что, боишься, что я заразен? – Он еще мгновение подержал руку на весу, прежде чем опустить ее. – У меня для тебя новости, куколка: так же, как и ты, иначе тебя бы здесь не было.

Мириэль вздернула подбородок и направилась прочь.

– Куда ты так спешишь?

– Я лучше буду сидеть и смотреть, как растут мои волосы, чем разговаривать с таким грубияном, как ты.

Он усмехнулся.

– Мои извинения. Последние четыре недели я провел в тюрьме, так что немного подзабыл про манеры.

Мириэль остановилась на полпути к лестнице, ведущей обратно в столовую, и обернулась.

– Здесь есть тюрьма? – Она не смогла удержаться от смеха. – Для кого? Для пациентов, которых поймали за превышение скорости велосипеда на пешеходных дорожках? Или для тех, кто отказывается принимать таблетки чаульмугры?

– Останься ненадолго, и я тебе расскажу.

Мириэль поколебалась, затем спустилась по лестнице и села на край фонтана.

– Ну?

Мужчина улыбнулся. Его зубы были цвета мочи.

– Как тебя зовут?

– Мири… Полин Марвин.

– Классное имя.

– Итак, почему ты был в тюрьме?

– Эй, притормози, куколка. Теперь ты должна спросить мое имя. Это лишь вежливость.

– Может быть, мне это не важно.

Он подался вперед.

– Я скажу тебе свое настоящее, а не выдуманное имя, которым меня называют монахини. – Он сделал паузу, снова улыбнулся и наклонился ближе. – Мое настоящее имя Сэмюэл Хэтч. Когда-нибудь слышала обо мне?

Мириэль отползла назад, настолько, чтобы не упасть в фонтан.

– Нет.

– Я – причина существования всего этого заведения. Несколько лет назад в Вашингтоне заварил такую кашу, что у них не было другого выбора, кроме как создать национальный дом для прокаженных, чтобы запереть меня в нем.

Она на мгновение задумалась и вспомнила, как ее отец упоминал что-то о прокаженном, пробравшимся в какой-то шикарный отель в Вашингтоне, чтобы привлечь внимание Конгресса. Отец был заядлым читателем «Таймс» и «Экзаминер», и часто за завтраком зачитывал самые сенсационные истории вслух. Ее удивило, что она вообще вспомнила эту статью, так как почти каждое утро она выдходила к столу полусонная, ее волосы все еще пахли сигаретным дымом и вчерашними духами.

– Это было больше десяти лет назад. Ты здесь с тех пор? В тюремной камере?

– Не-а. Я здесь с семнадцати лет, но это не причина, по которой я был заперт. – Он похлопал по бетонной скамейке. – Почему бы тебе не сесть рядом со мной?

Мириэль нахмурилась. Он мог быть сумасшедшим. Опасным. И к тому же запах его дыхания был так же ужасен, как и его зубы. Но любопытство взяло верх. Она села не рядом, а на противоположной скамье, так что между ними находился бетонный чайный столик. Он повернулся к ней лицом.

– Продолжай, – сказала она. – У меня нет времени сидеть с тобой целый день.

Он рассмеялся.

– Все, что у нас здесь есть, – это время. Долгие годы. Время сидеть, гнить, ждать своей смерти и размышлять о нашей прошлой жизни.

Мириэль подавила ухмылку. Философ-прокаженный – разве это не великолепно?

– Я заметил твое обручальное кольцо. Есть дети, миссис Марвин?

Внезапная серьезность в его глазах обезоружила ее.

– Да, есть.

– У меня тоже. Три дочери и сын. – Он посмотрел вниз. – Теперь они выросли. Думаю, переженились.

– Вы не поддерживаете связь? Разве они не знают, что ты здесь?

– О, они знают.

Он рассказал, как его вместе с семьей гоняли из одного города в другой, как только узнавали о его болезни. В течение многих лет они скитались, живя впроголодь на задворках общества. В конце концов, органы здравоохранения настигали их, и его запирали в изоляторе. Все это время его болезнь прогрессировала и скрывать ее было все труднее.

– Никто из родных не заразился от вас? – перебила она.

– Не так страшен черт, как его малюют. Говорят, что дети особенно восприимчивы, но ни у кого из моих детей никогда не было даже шишки. Впрочем, это оказалось не важно. – Его серьезные глаза стали злыми. – Знаешь ли ты, что наше состояние является законным основанием для развода?

Мириэль коснулась серебряного браслета на своем запястье. Такое могло случиться с другими, но у нее с Чарли все иначе. Они уже пережили гораздо худшие времена. И к тому же, ее болезнь только сблизила их. Она встала. Легкий ветерок трепал живые изгороди сада и широкие пальмовые листья. Глупо было позволить его жалким бредням напугать ее.