Вторая жизнь Павла Корчагина

В годы второй мировой войны «бесстрашный Юлек» доказал, что коммунисту действительно ничего не страшно. Во время гитлеровской оккупации Чехословакии Фучик участвует в движении Сопротивления, редактирует подпольную коммунистическую газету «Руде право». В тюрьме Панкрац Юлиус Фучик, как истинный коммунист-корчагинец, не падает духом и создает свой знаменитый «Репортаж с петлей на шее»…

В годы прошедшей войны кадровый офицер чехословацкой армии Людвиг Свобода не раз слышал от солдат и офицеров о поднимающем боевой дух романа советского писателя Николая Островского. Как только представилась возможность, генерал прочел «Как закалялась сталь». В первые же годы после победы Президент Чехословакии Людвиг Свобода побывал в сочинском Доме-музее писателя, с глубоким волнением осмотрел экспозицию. В 1971 году сотрудники сочинского музея отослали Л. Свободе экземпляр нового издания романа «Как закалялась сталь» и вскоре получили письмо из Праги от Президента ЧССР.

«Книгу, „Как закалялась сталь“ я читал вскоре после войны, — писал Л. Свобода. — Она произвела на меня очень сильное впечатление, углубленное тем, что я лично в течение Великой Отечественной войны был свидетелем бесчисленных примеров самого высокого личного мужества и самоотверженности советских людей. В Павле Корчагине я видел источник всех этих качеств, выкованных в непримиримой революционной борьбе… Образ Павла Корчагина и ряд других действующих лиц, созданных в этом произведении, являются и сейчас вдохновляющим примером прежде всего для молодежи, примером моральной чистоты, мужества и твердой воли преодолевать все препятствия.

Генерал Л. Свобода».

С 1936 года и по сей день роман «Как закалялась сталь» регулярно выходит в различных издательствах Чехословакии и остается для чешской молодежи любимым произведением советской прозы. Одно только молодежное издательство «Млада фронта» выпустило 17 изданий книги Николая Островского.

…В доме Островских снова приятная новость: Литературное агентство Советского Союза и редактор журнала «Интернациональная литература» С. С. Динамов сообщают писателю, что его роман-первенец переводится на французский, немецкий и английский языки. Правда, из финансовых соображений роман будет несколько сокращен и его английское название «The making of a hero» на русский язык переводится как «Становление героя». Островский телеграфирует сотруднику Литературного агентства Д. А. Уманскому: «Согласен назвать английское издание романа „Становление героя“. Пусть упомянут где-нибудь и русское название». Роман был издан в Англии и почти одновременно в США. На выход книги в Соединенных Штатах сразу откликнулась рабочая американская газета «Дейли уоркер». «Торжествующий гуманизм является самой замечательной особенностью книги, и именно этот гуманизм, эта воля к жизни, стремление жить полно, целеустремленно, творить на пользу собратьям по труду — является, может быть, самым драгоценным плодом пролетарской революции».

Конечно, в капиталистической стране ожидать широкого распространения книги Николая Островского не приходится. Эту мысль подтверждает и старый друг Советского Союза, английский писатель Джек Линдсей.

Отвечая автору этих строк на вопрос: «Как живется сейчас Павке в Англии?», Джек Линдсей начинает письмо с воспоминаний. Он пишет: «Я прочел, „Как закалялась сталь“ в конце 30-х годов. Это были дни гражданской войны в Испании, время, когда над нами витала мрачная тень приближающейся второй мировой войны. Увлеченно работая над моими историческими произведениями в соответствии с серьезными проблемами, стоящими перед нами, писателями, я находил бесконечный стимул и одобрение в произведениях советских писателей. Среди советских книг, которые мне удалось достать, был роман Николая Островского, который особенно тронул меня своей непосредственностью в изображении русской революции и характеров героев: книгу автор прочувствовал и пережил сердцем, но в ней одновременно я увидел и мастерство автора как писателя». Далее Линдсей радуется тому, что роман Островского и в наше время остался «ключевой книгой» для советской молодежи, и с грустью замечает: «Я хотел бы добавить в письме, что эта книга широко известна здесь, но боюсь, что это не так. В моей стране Островский страдает наравне с другими советскими писателями».