Вторник. Седьмое мая: Рассказ об одном изобретении

Прежде чем пройти в свой дальний угол перед окном, задержался у столика, где покоился на подставке большой стеклянный баллон, похожий на улитку с торчащими отводными рожками. Всего лишь месяц назад пришли первые сведения о том, что физик Рентген в Германии открыл новые лучи, которые обладают удивительной проникающей способностью и могут просвечивать тела и предметы, — столь таинственные по своей природе, что им присвоили название икс-лучей. И вот он, Попов, уже сделал у себя такую же трубку и произвел с ее помощью несколько снимков, — пожалуй, первые рентгеновские снимки в России. Он обещал поставить трубку в кронштадтском морском госпитале, где работает врачом его Раиса Алексеевна. Новое научное открытие начнет приносить пользу. Открытие переходит из одной страны в другую, из одних лабораторий и ученых кабинетов в другие, чтобы служить всем.

А его изобретение, его приемник? Что-то вокруг него происходит неладное.

Невольно обернулся он к тому столику, где стоял пока в бездействии прибор. Приемник сигналов. Да, сигналов! Этого все-таки у него не отымешь! Надо вот только кое-что получше отработать, подчистить.

Он склонился над ним, придирчиво осматривая. Мысли уже целиком устремились к одному. Все остальное, наносное и постороннее, отодвинулось куда-то за стены кабинета. Он был сейчас один на один со своим изобретением. Он был в своем мире.

А все-таки дисциплина оставалась дисциплиной.

Спустя два месяца, 24 марта, он привез по ледовой дороге из Кронштадта в Петербург приемник волн для новой демонстрации. И в этом же зале «Же-де-пом» с антресолями показал собранию физиков его действие в еще более отчетливом, убедительном виде. Тот самый приемник, который два месяца назад произвел такое впечатление на моряков. И даже еще кое в чем подправленный.

Собрание физиков могло убедиться, насколько Попов с прошлой весны продвинулся вперед, овладел явлением, стал еще свободнее обращаться с волнами, заставляя их отражаться, преломляться, собираться в фокусе или рассеиваться. Приемник уверенно разгадывал комбинации разрядов, в которых изощрялся на вибраторе Рыбкин.

Попов показывал и действие решетки на волны, и эффект вращения плоскости поляризации… Особенности и законы распространения электромагнитных волн. Те чисто теоретические вопросы, которые могли прежде всего затронуть, волновать эту ученую аудиторию. И он ничего не сказал на этот раз о возможности сигнализации. О телеграфии без проводов. Не упомянул даже о том, что в приемник можно было бы ввести не только звонок, а заставить то же реле включать любую другую цепь: какую-нибудь электромеханическую игрушку, сигнальное устройство… или хотя бы телеграфный аппарат. Сегодня он об этом не обмолвился. «Я призываю вас к осторожности, Александр Степанович!»

Он не стал даже подчеркивать свою заключительную мысль, высказанную здесь же почти год назад: «Передача сигналов на расстояния…» Пристальный взгляд адмирала, казалось, незримо следил за тем, что он скажет и чего не скажет.

После доклада к нему подошел секретарь Физического отделения.

— Александр Степанович, надо было бы отметить в протоколе…

— Ах да, извините! — мгновенно смутился Попов. Он повлек за собой секретаря за линию больших шкафов, чтобы никто не мешал, и там, присев за маленький столик, вынул из жилетного кармана визитную карточку и на ее обороте набросал несколько строк.

«А. С. Попов показывает приборы для лекционного демонстрирования опытов Герца».

Подумал и приписал:

«Описание их помещено уже в «Ж.Р.Ф.Х.О.».

— И больше ничего? — спросил секретарь.

— Да, я настоятельно просил бы… — сказал Попов. — Именно так, ничего не изменяя. И не прибавляя.

И он оставил визитную карточку в руках секретаря.

У выхода его поджидал Владимир Владимирович Скобельцин, молодой преподаватель Электротехнического института. Вместе прошли они, невольно толкаясь и уступая друг другу, по узкой тропинке в снегу университетского двора. Скобельцин все расспрашивал, как устроен приемник волн, как с ним обращаться, во всех подробностях. Не скрывал своего восхищения.

— Крайне было бы желательно показать у нас в институте, — говорил он. — Если вы позволите, на вашей аппаратуре.

На набережной взяли извозчика, едва уместившись вдвоем в толстых шубах на узких, высоких санках. Ехали не торопясь. Снег тихо падал густой рябью. Скобельцин продолжал о том же. Молодой педагог, он горел желанием поставить у себя в институте образцово физическую лабораторию. Как было бы хорошо ознакомить преподавателей и студентов с тем, что сделал Попов! Можно было бы…

— Погодите! — вдруг резко повернулся он к Попову. — А почему бы не передавать волновые сигналы, как полагается? По известному коду. По азбуке Морзе. Короткие разряды, длинные разряды. Точки, тире. Ведь это же… — захлебнулся он от волнения. — Вы знаете, что это такое?

Попов только глубже спрятался в воротник. Ему ли этого не знать!

— Вы не согласны? — допытывался Скобельцин. — Разве этому что-нибудь препятствует? Какие-нибудь неучтенные явления?