Вторник. Седьмое мая: Рассказ об одном изобретении

Безденежных был раньше его учеником в Минной школе, практиковался на телеграфиста и теперь нянькой опекал его в этой обстановке. Протянул ему бинокль. Попов направил трубы в белую даль, пытаясь поймать, может быть, в круг то, что скрывалось от него где-то там, за пеленой расстояния. Удастся ли ему что-то заметить? Что у них там? Почему не отвечают? Почему не подают никаких знаков?

Заснеженная пустыня Финского залива хранила ледяное молчание. Там, в той стороне, на юг, куда он так отчаянно всматривается, — там все и происходит. Там это случилось, и оттуда он ждет сейчас хоть какого-нибудь сигнала. Сейчас совершается то, что, может быть, станет для него самым большим испытанием. То, из-за чего он вдруг очутился здесь, на дикой маленькой точке у финского берега, в таком глубоком снегу, в такой мороз.

Все как-то обернулось сразу, неожиданно.

…В Петербурге открылся Всероссийский электротехнический съезд. Первый съезд русских электриков, собравшихся наконец вместе, чтобы оглядеть сообща достижения своей молодой науки. Попов прибыл на съезд официальным представителем Минного офицерского класса — школа электриков достаточно известная. С удовольствием окунулся он в эту атмосферу общих, близких интересов. Вокруг столько знакомых лиц. И готовился прочитать доклад о беспроволочной телеграфии. Подобрал серию своих приборов, чтобы показать всем на съезде, как это развивалось. Начиная с первого приемника, слепленного пять лет назад собственными руками, и кончая последними, наиболее совершенными экземплярами, изготовленными, увы, под французской маркой. Наладил к демонстрации, чтобы все было в действии, как надо. И вдруг в самый разгар съезда…

Офицер Главного морского штаба, явившись прямо на заседание, разыскал его среди публики и просил возможно скорее пожаловать в штаб. Дело совершенно неотложное.

Там приняли его, извинившись за поспешность, но чрезвычайные обстоятельства вынуждают… Видно, работала начальственная машина.

Обстоятельства были действительно трагичны. Еще месяц назад броненосец береговой охраны Балтийского флота «Генерал-адмирал Апраксин» наскочил во время штормовой снежной пурги на скалу возле острова Гогланд. Острым своим носом скала пропорола корпус корабля и вошла глубоко внутрь. Броненосец оказался насаженным, как на рог, с зияющей раной. Вода грозила затопить его совсем. Никакие попытки взять его на буксир и стащить со скалы не удавались. Стало очевидным, что потребуются большие спасательные работы. А зима брала свое, Финский залив затягивало льдом. Вода, заливающая броненосец, замерзнет. Еще хуже, если дело затянется до весны: весенний ледоход окончательно сомнет, изуродует неподвижный, пригвожденный к месту корабль.

Скандал на флоте! Чрезвычайное происшествие! Загремели устные и письменные приказы по морским командам и штабам. Собралась спасательная экспедиция. Но обстановка все осложнялась. Вокруг острова Гогланд образовались уже ледяные поля. Морозы свирепствовали. Как же подойти к нему, к Гогланду? Подвезти людей, материалы, снаряжение… Беда заставляет!.. Вспомнили вдруг о том, что вызывало до сих пор у многих лишь удивление или насмешку. «Ермак». Фантазия адмирала Макарова. Его придуманный чудной корабль, названный ледоколом. Только недавно построенный и спущенный на воду. Может, и в самом деле?.. И полетели приказы из Главного штаба в порт Ревель: ледоколу «Ермак», погрузив экспедицию, отправиться к острову Гогланд и пробиться к месту аварии. Сумасбродная идея беспокойного адмирала — к Северному полюсу напролом! — вдруг была вызвана словно на генеральную репетицию. Замерзший Финский залив с нагромождением ледяных торосов — чем не тот же Северный полюс!

Но вот еще беда. Как руководить спасательными работами? Нужна постоянная связь. Сведения, запросы, указания, срочные меры… Постоянный обмен между Гогландом и Петербургом. Иначе не справиться. Но Гогланд не связан телеграфным кабелем с берегами. Гогланд — как отрезанная точка от Большой земли. Да к тому же еще в ледяном плену сейчас. Ближайшее расстояние от него до берегов Финляндии — около полусотни верст. И эти полусотни верст в такое время почти ни для кого непроходимы. Ледяные поля, снега, полыньи, торосы. Только какой-нибудь очень редкий, опытный житель острова отваживается иногда на этот путь. Берет с собой легкую лодку, тащит по льду, гребет через разводья, вытаскивает снова на лед, а потом перед снегами бросает вовсе и пытается стать на лыжи. Если, конечно, нет бурана, если лед не разбитый, если не лютует страшный мороз. Опасный, смертельный путь, который никак нельзя считать никакой связью.