Второе дыхание (СИ)

Резкий удар по тормозам. Скорее инстинктивно, чем разумно. Свист и визг.

Тигра встаёт рывком, так, что я практически влетаю головой в лобовое стекло. Рёбра передавливает ремнём до невозможности вдохнуть.

В голове гудит. Сердце практически выплюнула, а сознание тихо мерцает где-то за плотным ватным барьером. Вроде есть, но не работает.

Проморгалась. Огляделась.

Воткнула аварийку. Отстегнула ремень.

Распрямилась. Вдохнула.

Выдохнула.

Ничего.

Я ничего не чувствую. Не понимаю.

Уткнулась лбом в руль, от которого с великим трудом смогла отцепить руки, сжимавшие оплётку до побелевших костяшек. В ушах бухал пульс, а в голове вдруг несчастный Айболит застучал своим неврологическим молоточком:

«…О, если я не дойду,

Если в пути пропаду,

Что станется с ними, с больными,

С моими зверями лесными?…»

Я заснула.

Я чуть не убилась.

Я чудом не вылетела с трассы и никого не зацепила.

Ещё раз огляделась: нет, правда — одна. На обочине КАДа, живая.

Целая.

Приоткрыв водительскую дверь, выпала наружу. Обошла машину.

А жизнь идёт. Мир живёт, люди мчат мимо по своим делам, вокруг свистит ветер. Уже закончился дождь.

Привалившись к багажнику спиной, наплевав на чистоту куртки после обтирания месяц немытой пыльной машины, подняла лицо к небу.

Поморгала. Закрыла глаза. Открыла.

Снова закрыла. Просто стояла и слушала. Вдыхала тяжёлый, полный свинца и производных бензола, воздух.

Думала? Нет. Только мысль о произошедшем вынырнула из глубин сознания, как сразу же грудь сдавило, в ушах застучало. Осознанным усилием выдохнула. Задышала на счёт: на три вдох, на четыре — выдох. Попустило. Прислушалась.

Трасса свистела и рычала. Вдруг очень близко плеснуло плотной горячей волной. Взревело и затихло что-то огромное рядом. Вздрогнула.

— Эй, детка, ты в порядке? — неожиданно рявкнули над ухом.

Ого! Это даже бодрит. Глаза распахнулись сами.

Около меня возвышался э-э-э очень впечатляющий персонаж: огромный лохматый и бородатый рыжий мужик в джинсе и коже со шлемом в руках. Практически мне в ноги был запаркован тяжёлый, отливающий серебром и воронёной сталью, чоппер.

Рот, естественно, открылся, но услышала я от себя нечто неожиданное:

— Я многодетная мать, а не детка!

Да, так себе выступление, не «шик, блеск, красота». Но штош.

Хмыкнув, мужик не сильно удивился:

— Это там, — он машет шлемом в сторону, — ты — Мать! А здесь — детка. Маленькая, сердитая такая хоть и испуганная, но точно детка, — хитро подмигивает с высоты своего роста, а потом, мгновенно собравшись, уточняет:

— Так чего у тебя стряслось-то? Бензин кончился? Или парень-идиот попался?

И вот тут я начинаю смеяться, нет, истерически ржать прямо!

Утираюсь предложенной салфеткой минут через десять, когда физически больше не могу хохотать и рыдать одновременно.

— Я сегодня второй раз, похоже, родилась, — смахиваю остатки слёз и макияжа рукавом любимого бомбера. — Трое суток не спала толком, устала, задремала на съезде, чудом затормозила не в отбойник. Такие дела.

Выдыхаю длинно. Нервяк начинает накрывать, зубы ещё не стучат, но он рядом, ибо руки уже трясутся.

— Сейчас оклемаюсь, да тихонечко домой поеду. Дети ждут, — шепчу — шепелявлю.

— Ну, раз такой праздник, то выпить за это, детка, святое дело, — жизнерадостно восклицает этот неожиданный кадр.

И хотя он лет на десять меня моложе, парнем не назвать. Такой, основательный, крепкий и судя по взгляду и движениям, не простой. Пока мысли в голове медленно перекатываются шарами от русского бильярда, этот деловой байкер (Боже, только мне мог попасться деловой байкер, авангард и полный сюр) достаёт из одного грузового бокса своего монстра две стеклянные бутылки с вполне узнаваемым кислотно-зелёным содержимым. Ловко вскрывает их друг об друга и протягивает одну мне:

— С днём рождения, детка! Повезло тебе: День географа — это не хухры-мухры, знаешь ли, в наше время.

— Да, ты прав! — задумчиво гляжу на последний закатный отблеск на горизонте через ополовиненную мной только что бутылку «Тархуна», — мне очень повезло.

И понимаю, что руки таки трястись перестали. От «Тархуна», видимо.

Потом уже, минут через двадцать, когда мы, стоя на обочине плечом к плечу и опершись на прохладный бок моего Тигры, допили свои бутылки, он бросил их в недра второго багажника, прихватив меня за плечи довёл до машины и не просто впихнул за руль, но ещё и пристегнул ремнём. Улыбнулся так, что в свете фонарей блеснули глаза и зубы, сжал своей ручищей в чёрной перчатке моё левое плечо и проникновенно сказал:

— Держись, детка, чтобы ни случилось! Ты у себя одна! Я, кстати, Слава.

— Я — Уля. Спасибо! — шмыгнула носом, растянула обкусанные на нервах и растрескавшиеся губы в подобии ответной улыбки и завела успевший уже остыть двигатель.

Слава захлопнул мою дверь, поднял руку в приветствии. Я мягко тронула Тигру и покатила привычной дорогой к дому.

С неожиданным теплом в глубине души, до самого съезда с трассы, наблюдала в зеркале заднего вида его застывшую неподвижно крепкую фигуру со шлемом под мышкой. А вокруг меня вился сладковатый травяной аромат «Тархуна» — символа моего перерождения.

59. Артем. Август. Т.