Второе кольцо силы

Чтобы продолжать писать, мне пришлось прислониться ноющей от усталости спиной к ее кровати.

— И что же случилось с Бениньо?

— С ним все в порядке. По-видимому, его положение лучше, чем у кого бы то ни было. Ты увидишь его. Они с Паблито и Нестором неразлучны. На них печать Хенаро. То же и с девочками: они неразлучны, так как на них печать Нагуаля.

Я перебил ее снова и спросил, о каких девочках идет речь.

— О моих девочках, — сказала она.

— О твоих дочерях? Я имею в виду — о сестрах Паблито?

— Они не сестры Паблито, они — ученицы Нагуаля.

Я был поражен. С тех пор, как я встретил Паблито, я был склонен считать, что четыре девушки в его доме — его сестры. Дон Хуан сам говорил мне это. На меня почему-то вновь нахлынуло отчаяние, которым так богат был сегодняшний день.

Донье Соледад не следовало верить: она явно готовила какую-то очередную ловушку. Я был убежден, что дон Хуан ни при каких обстоятельствах не стал бы так грубо обманывать меня.

Донья Соледад изучала меня с явным любопытством.

— Ветер только что сказал мне, что ты мне не веришь, — сказала она и засмеялась.

— Ветер прав, — отозвался я сухо.

— Девочки, которых ты видел несколько лет, принадлежат Нагуалю. Они были его ученицами. Теперь, когда Нагуаль ушел, они являются самим Нагуалем. Но они также и мои девочки. Мои!

— Ты имеешь в виду, что на самом деле ты не мать Паблито, и что именно они — твои дочери?

— Я имею в виду, что они мои. Нагуаль оставил их на мое попечение. Ты всегда ошибаешься, так как ты полагаешься на слова, чтобы объяснить все. Так как я мать Паблито, и ты слышал, что они — мои девочки, ты сделал вывод, что они должны быть братом и сестрами. Девочки — мои настоящие дети. Паблито, хоть и приходится мне сыном, вышедшим из моей утробы, — мой смертельный враг.

Моей реакцией была смесь отвращения и гнева. Я подумал, что она не только ненормальная, она опасна. Каким-то образом что-то во мне знало это с самого момента моего приезда сюда.

Она долго наблюдала за мной. Чтобы не встречаться с ней глазами, я снова сел на покрывало.

— Нагуаль предостерегал меня о твоих причудах, — сказала она внезапно, — но я не могла понять, что он имел в виду. Теперь я знаю. Он говорил мне, чтобы я не сердила тебя и была осторожна, так как ты вспыльчив, и непредсказуем. Извини, что не была так внимательна, какой должна была быть. Еще он говорил, что когда ты пишешь, ты можешь оказаться в самом пекле и даже не почувствовать этого. Здесь я также не беспокоила тебя. Затем он сказал мне, что ты недоверчив, так как слова путают тебя. И я не запутывала тебя. Я заговорилась до умопомрачения, пытаясь тебя не запутать.

В ее тоне было молчаливое обвинение. Я был сбит с толку и раздосадован.

— В то, что ты говоришь, очень трудно поверить, — сказал я. — Либо ты, либо дон Хуан, но кто-то из вас двоих ужасно обманул меня.

— Никто из нас не лгал. Ты понимаешь только то, что хочешь понять. Нагуаль сказал, что это обусловлено твоей пустотой. Девочки — дети Нагуаля, так же как ты и Элихио. Он сделал шестерых детей, четырех женщин и двух мужчин. Хенаро сделал трех мужчин. Всего получается девять. Один из вас, Элихио, уже все закончил, так что вас осталось восемь, пытающихся выполнить то же.

— Куда ушел Элихио?

— Он ушел, чтобы присоединиться к Нагуалю и Хенаро.

— А куда ушли Нагуаль и Хенаро?

— Ты знаешь, куда они ушли. Ты дурачишь меня, что ли?

— В том-то и дело, донья Соледад. Я не обманываю тебя.

— Тогда слушай. Я не могу ни в чем отказать тебе. Нагуаль и Хенаро вернулись в то место, откуда пришли — в другой мир. Когда пришло их время, они просто шагнули в окружающую тьму там, вовне, а так как они не собирались возвращаться, тьма ночи поглотила их.

Я понял, что расспрашивать дальше бесполезно. Мне хотелось сменить тему, но она меня опередила.

— Ты ухватил проблеск другого мира, когда прыгнул, — продолжала она. — Но, наверное, прыжок привел тебя в замешательство. Очень плохо. С этим ничего не поделаешь. Это твоя судьба, ты мужчина.

Женщины в этом отношении лучше мужчин. Им прыгать в пропасть нет нужды. У женщин свои собственные пути. У них свои собственные пропасти. У них менструации. Нагуаль говорил, что это — дверь для них. Во время своего женского цикла они становятся чем-то еще. Я знаю, это в это время он и учил моих девочек. Мне было уже слишком поздно. Я слишком стара, поэтому я на самом деле не знаю, как выглядит эта дверь. Нагуаль настаивал, чтобы девочки уделяли внимание всему, что происходит с ними во время этого периода. Он обычно брал их в эти дни в горы и оставался с ними до тех пор, пока они не начинали видеть трещину между мирами.

Нагуаль был лишен каких-либо страхов и колебаний, он подвергал их безжалостному давлению, чтобы они сами могли обнаружить, что у женщин есть трещина, которую все они отлично маскируют. Во время этого периода, как бы ни хороша была маскировка, она спадает, и женщина оказывается обнаженной. Нагуаль давил на них до полусмерти, чтобы открыть эту трещину. Они сделали это. Он заставил их сделать это, но на это понадобилось несколько лет.

— Как они стали ученицами?