Второе лето союза «Волшебные штаны»

Было почти десять тридцать, когда Тибби подъехала к Бесенде. Район, где жил Брайан, походил на ее, но дома там были маленькие и новые. Тибби довольно долго колесила по улицам, прежде чем нашла его дом — одноэтажное кирпичное здание. Никакой аккуратно подстриженной живой изгороди или клумб с цветами. Только голубое мерцание телеэкрана виднелось в окне.

Тибби осторожно постучалась. Все-таки уже поздно, да и семья Брайана ее не знает. Тибби подождала пару минут и постучалась снова.

Дверь открыл толстый лысеющий заспанный мужчина.

— Да?

— Извините, а Брайан дома?

— Нет, — ответил тот с раздражением.

— А вы не знаете, где он?

— Нет. Его вообще здесь не было уже несколько дней.

Тибби решила, что это отчим Брайана.

— Может, его мама знает?

Мужчина потерял терпение:

— Не думаю. Ее здесь тоже нет.

— Хорошо, — сказала Тибби, — извините за беспокойство.

Она села в машину и уронила голову на руль. Ей было невыносимо жаль Брайана. Она медленно поехала в сторону компьютерного центра, потом свернула к небольшому парку, где обычно собиралась его компания, наигравшись в «Повелителя драконов».

Тибби увидела Брайана. Он сидел за деревянным столом, а рядом лежали рюкзак и спальный мешок. Тибби подъехала ближе. Брайан поднял голову, увидел ее в машине, встал и, подхватив рюкзак и спальный мешок, ушел.

Тибби не собиралась ехать домой, потому что не могла встретиться с мамой. К Лене или Кармен идти было поздно. Кроме того, Тибби слишком ненавидела себя сейчас, чтобы встретиться с ними.

Сердечко, вышитое на Штанах, не давало ей успокоиться. Тибби заплакала. Она стащила Штаны и поехала к Лениному дому. Там было темно и тихо. Тибби свернула Штаны так плотно, как могла, и запихнула в почтовый ящик. Потом она поехала в Вилиамстон, сгорая от стыда и в одних трусах.

Лена лежала на деревянном полу в своей комнате, жалела себя и ненавидела всё и вся.

Хорошо бы заставить себя порисовать. Лена всегда успокаивалась, когда рисовала, но сейчас ей не хотелось успокаиваться. Она упивалась своей грустью и думала: «В мире нет красоты».

Было так жарко, как бывает в Вашингтоне только в конце июля. Ленин папа не доверял кондиционерам, потому что был греком, а мама терпеть не могла открывать окна, потому что не любила уличный шум. Лена разделась и осталась в лифчике, взятом у Кармен и поэтому слишком маленьком, и белых шортиках. Она направила вентилятор прямо себе на голову.

Лена терпеть не могла ссориться с мамой. Она не выносила криков и битья посуды. Поиграть в молчанку еще можно, но не три дня подряд! Она ненавидела себя за то, что обидела Тибби. Она страдала из-за размолвки между ее мамой, Кристиной и Элис. Она готова была уничтожить Костаса и его новую девушку. Она злилась на Эффи за то, что та ей все рассказала. Но она любила бабушку за то, что та не любила новую девушку Костаса.

Лена, как и Кармен, предпочитала постоянство. Последние триста семь ее обедов состояли из хлеба с ореховым маслом.

Лена услышала звонок в дверь. «Ну их всех. Пусть Эффи откроет», — подумала она, но как-то машинально ждала и прислушивалась. Конечно, Эффи помчалась вниз, ведь она обожала звонки в дверь и по телефону. Потом Лена услышала, как Эффи радостно закричала. Странно. Может, пришла какая-нибудь ее подружка с новой стрижкой?

Лена прислушалась. Обычно Эффи говорила в пять раз громче, чем все остальные люди, но сейчас замолкла. Потом послышались шаги. Эффи поднималась с кем-то по лестнице, и этот кто-то шел медленно и уверенно. Неужели мальчик? Неужели Эффи хочет отвести мальчика наверх средь бела дня? Лена могла по пальцам пересчитать случаи, когда мальчики поднимались по этим ступеням. Ее родители были очень строгими в отношении дружеских и прочих контактов и старшей, и младшей дочери.

Лена услышала юношеский голос. Да, мальчик. Эффи сейчас пойдет с ним в свою комнату, и, вполне возможно, они будут заниматься любовью.

Шаги приближались, но не к Эффиной, а к ее спальне. Вдруг Лена в ужасе осознала, что дверь в комнату открыта, а она почти голая. Такого Лена точно не ожидала! Если она подойдет к двери, чтобы закрыть, Эффи и этот парень ее увидят, если останется на месте, увидят все равно. Если она встанет и возьмет халат…

— Лена?

Услышав голос сестры, Лена вскочила на ноги.

— Лена!

Рядом с Эффи стоял юноша. Высокий, знакомый и очень симпатичный. Эффи закрыла рот рукой, чтобы сдержать крик, потому что увидела Лену в трусах и лифчике.

Юноша смотрел на Лену с удивлением и интересом. Он отвел взгляд не так быстро, как надо бы, и у Лены закружилась голова, а сердце забилось с бешеной скоростью. В горле пересохло, а все тело горело.

— Костас, — слабо выговорила Лена и захлопнула дверь прямо перед его носом.

Лена нервно ходила по комнате, и ее лицо пылало. Костас. В ее доме Костас.

Настоящий, не воображаемый, а живой Костас.

Правда ли это, или у нее галлюцинации?

Конечно, она все придумала. Она его придумала. Лена задрожала от одной только мысли, что Костас — плод ее воображения. Боже, как она хотела, чтобы он был взаправдашним!

И ведь он был. Он остался таким же. Нет, стал еще красивее.