Второе признание

– А вот и обнаружил, – сухо возразил Вулф. – На обратном пути он остановился у ручья и нашел камень. Вопрос о свидетеле и о доказательствах того, что этим камнем действительно ударили по голове человека, может подождать, но уверяю вас, в этом нет никаких сомнений. Даже если свидетельница рискнет пойти на лжесвидетельство, мы обойдемся и без ее показаний. – Он обвел глазами присутствующих. – Хотя такие детали, как синяк над ухом и камень, являются значительным подспорьем и мистер Арчер будет рад воспользоваться ими в суде, сейчас для нас гораздо важнее другое. Я уже говорил, а теперь повторю: Уильям Рейнолдс, владелец вышеупомянутого партбилета, находится сейчас в этой комнате. Надеюсь, вы не будете возражать, если я умолчу о том, как это узнал, главное, я предъявлю доказательства, но прежде мне хотелось бы устранить одно серьезное затруднение. Мистер Кейн, вы умный человек и понимаете, в каком положении я оказался. Если убийца мистера Рони будет отдан под суд, но его защита воспользуется подписанным вами признанием, а вы от него не отречетесь, дело развалится. Ответьте на вопрос: желаете ли вы превратиться в пособника коммуниста и убийцы? Не важно, кто он. Если вы не склонны верить тому, что он коммунист, учтите: пока судья и присяжные в этом не убедятся, опасность ему не грозит, поскольку на этом построено все обвинение. Но покуда не утратит силы ваше признание, даже арестовать его будет не так-то просто. Мистер Арчер вряд ли осмелится выдвинуть обвинение. – Вулф вытащил из ящика стола бумагу. – Я хочу, чтобы вы это подписали. Данный документ был напечатан мистером Гудвином сегодня вечером, перед вашим приходом. Он датирован сегодняшним числом. Здесь написано: «Я, Уэбстер Кейн, настоящим удостоверяю, что подписанное мной двадцать первого июня тысяча девятьсот сорок девятого года заявление, в котором я признаюсь, что, находясь за рулем автомобиля, случайно сбил насмерть Луиса Рони, не соответствует действительности. Я подписал его по настоянию Джеймса Сперлинга-старшего, а теперь отрекаюсь от него». Арчи!

Я встал, забрал у Вулфа документ и протянул Кейну, но тот не шелохнулся. Выдающийся экономист серьезно влип, и по его лицу было видно, что он это понимает.

– Уберите последнее предложение! – потребовал Сперлинг. – В нем нет никакой необходимости.

У него тоже был не самый счастливый вид.

Вулф помотал головой:

– Само собой, вам это не нравится. Придется смириться. На суде вы не сможете отпереться, так зачем же увиливать теперь?

– О господи! – Сперлинг был чернее тучи. – На суде! Черт меня побери, если все это не спектакль! И кто тут Рейнолдс?

– Я скажу вам не раньше, чем мистер Кейн подпишет этот документ… А вы его засвидетельствуете.

– И не подумаю.

– Да, сэр, засвидетельствуете. Вся эта заваруха началась, когда вам взбрело в голову разоблачить коммуниста. Вот он, ваш шанс. Неужели вы им не воспользуетесь?

Сперлинг свирепо взглянул на Вулфа, на меня, наконец, на Кейна. От ангельской улыбки, подумал я, не осталось и следа. Миссис Сперлинг что-то пробормотала, но никто не обратил на нее внимания.

– Поставь подпись, Уэб! – прорычал Сперлинг.

Кейн машинально протянул руку. Я дал ему журнал – подложить под бумагу – и свое перо. Он поставил крупную, размашистую подпись, и я передал документ председателю правления. На его подпись стоило посмотреть: «Джеймс Ю. Сперлинг» с таким же успехом можно было принять за «Лоусон Н. Спифшилл». Но я, и глазом не моргнув, забрал у него бумагу и вручил ее Вулфу, который мельком взглянул на подписи, положил документ под пресс-папье и вздохнул:

– Позови их, Арчи.

Я подошел к двери, ведущей в гостиную, и крикнул:

– Заходите, господа!

Я бы не пожалел пяти долларов, чтобы узнать, сколько времени и усилий они потратили, стараясь хоть что-нибудь расслышать из-за звуконепроницаемой двери. Это было невозможно. Они вошли, каждый сообразно своему характеру. Харви, сконфуженный и сразу ощетинившийся в присутствии стольких капиталистов, подошел к столу Вулфа, обернулся и смерил каждого тяжелым пристальным взглядом. Стивенса же интересовал только один человек – тот, которого он знал под именем Уильяма Рейнолдса. Остальные в его глазах были лишь марионетками, не исключая и окружного прокурора. Взгляд Стивенса тоже был тяжелым и пристальным, но видел лишь одну мишень. Оба не пожелали занять отведенные им места.