Второе сердце

— Весна — это весна. Самый разгар ремонта, подготовка к техническому осмотру — особое время… И еще, если говорить честно: не лежит у меня душа давать автобус на подледный лов весною, не лежит! Только и слышишь по радио: там машина выехала на озеро — провалилась, там льдина откололась — унесло горемык в море-океан — на вертолете выручали. По воздушному тарифу — пятьдесят рубликов нынче за каждую спасенную авиацией душу! Из собственного той души кармана! Отдай да еще спасибо скажи! Золотой получается рыбка, того-этого…

— Ты, Михалыч, разговор в сторону не уводи! Будет в субботу автобус?

— Будет, язви вас!..

— Так бы и сразу! В колдоговоре что записано по части обеспечения выезда трудящихся на природу, помнишь?

— Помню!

Прошин встал и направился к пишущей машинке. Он успел снять чехол и переложить листы бумаги копиркой, когда раздался стук в дверь.

— Входи, кто там…

Вошел Алексей.

— Здравствуйте, Иван Михайлович!

Прошин несколько мгновений молча смотрел на него, потом быстро шагнул навстречу, радостно заулыбался.

— Бобриков!.. Ле-ха! Здорово, Леша, здорово!

— Здравствуйте!

— Это наш председатель профкома, — кивнул Прошин на Кобозова, тряся руку Алексея.

— Добрый день!

— Здравствуйте. Кобозов. — Председатель — тоже за руку — поздоровался.

— Значит, вернулся, Леша? Вернулся… Погоди, ты, если мне память не изменяет, к зиме должен был, того-этого… развязаться?

— Точно, Иван Михайлович. Скостили полгода, получилось — к лету.

— Полгода — и то хорошо! Да ты присядь, присядь! Посидим — потолкуем: не вчера, чай, расстались.

— Я не помешаю? — прервал собравшийся было уйти, но раздумавший Кобозов.

— Не помешаешь, не помешаешь… Ну что, Алексей, как там… того-этого?

— Да… В другой раз лучше, Иван Михайлович, про это. И что рассказывать?! Как говорится: чтобы все понять — самому побывать надо, а этого я, конечно, никому не пожелаю.

— Пожалуй… Ладно, Леша! Что было — то было, прошло и скоро быльем порастет. Главное — вернулся! Ты на каких работах вкалывал? Не шоферил?

— Нет, хотя можно было: сразу почти предлагали — на самосвал. Но я не захотел, Иван Михайлович. Я там бульдозер освоил.

— Тоже неплохой вираж! Гусеничный бульдозер?

— Колесный, «Беларусь». Последние полгода на новеньком работал — прямо с завода. Отличная попалась машина! Смешно сказать — жаль было расставаться… — Бобриков насупился. — Смешно, да?

— Может, кому-нибудь и смешно. А я тебе — кто? Я — механик, я такое могу понять, мне не смешно… Тебе смешно, профбосс?

— Зачем ты так, Михалыч? — Кобозов оторвался от журнала «За рулем». — Не в ту степь вроде…

— Не в ту, конечно, не в ту. Не сердись, профбог!.. Ты, Алексей, когда прибыл?

— В субботу.

— Дома порядок?

— Нормально.

— Жена твоя — молодец! Беспокоилась о тебе, приходила — письма на подпись приносила. Мы подписывали — без разговоров! В разные инстанции были письма…

— Спасибо, Иван Михайлович!

— При чем тут спасибо?! О тебе у нас часто вспоминали — и только по-хорошему. И никто виновным не считал. Как я тогда на суде говорил — так все и понимали… А пуще всех печалились и жалели тебя — знаешь кто? Грибники… то бишь грибницы заядлые, две Лексеевны неразлучные из бухгалтерии. Не забыл их?

— Я ничего не забыл. Времени на воспоминания хватало.

— Зайди к ним — обрадуй теток. Как ни поедем в лес, так обязательно о тебе разговор заведут: в какие грибные места ты их возил, да какой ты обходительный. Кореш твой Федька Шкапин — он вместо тебя у нас на «рафике», — тот даже обиделся раз…

— Иван Михайлович! На работу-то возьмете обратно?

Прошин, прохаживавшийся до этого по конторке, словно споткнувшись, остановился.

— А ты никак сомневался? Возьмем, конечно! Правда, профсоюз, возьмем?

Кобозов снова оторвался от журнала.

— Раз ты говоришь, значит, надо взять, полагаю. Тебе — карты в руки!

— Шкапина я, Леша, как и договаривался с ним, на «техничку» верну, а тебя…

— Мне бы за руль не хотелось, повременить бы мне за руль. Автослесарем, если место есть… или на погрузчик могу.

— Что так? «Рафик» через год под списание пойдет — новый получишь!

— Через год — видно будет, а сейчас… Не лежит у меня сейчас душа — за руль, Иван Михайлович.

— Ну, смотри, только чтобы потом без обиды! В автослесари — так в автослесари. И погрузчик за тобой дополнительно закрепим — за совмещение профессий доплату получать будешь. Погрузчик у меня свободен как раз. Бери бумагу — пиши заявление. На чье имя — знаешь, начальство не поменялось. А к работе можешь приступать хоть с завтрашнего дня.

— Мне дней десять понадобится на устройство личных дел.

— Ну конечно, того-этого, конечно! Значит, тогда так: с какого числа — не пиши, оставь свободное место — число потом поставим.

— Как управлюсь с делами, я сразу вам позвоню. Десяти дней должно хватить.

Бобриков достал из кармана авторучку, присел с краю к свободному столу у дверей. Иван Михайлович протянул ему лист бумаги и начал заправлять в пишущую машинку закладку, приготовленную перед приходом Алексея.

— Все самому приходится! Хоть бы в помощь кого дали, пока Вероника болеет! Вторую неделю один маюсь.

— Да, грипп — не тетка… — машинально кивнул Бобриков.