Второе убийство Сталина

Есть версия, однако, которая объясняет все. Сталин и Свердлов были не единственными ссыльными в Курейке. Кроме них весной 1914 года там находилось еще несколько уголовников, которым тоже нужны были женщины, а вот уж уголовная публика ни возрастом, ни невинностью никогда не смущалась. Кстати, как раз весной 1914 года в Курейку пожаловал сам пристав Кибиров, главный в Туруханском крае, после чего всех уголовных из станка убрали. Гораздо более вероятно, и по срокам, и по психологическим нюансам, что Лиду совратил как раз один из уголовных, и ее первый ребенок был от него. В таком случае и визит пристава был оправдан, и то, что уголовных срочно убрали из станка, потому что это как раз тот случай, когда топоры очень даже могли пойти в ход. Ну а девушка… в этом случае кавказская мораль уже не признает со стороны мужчины каких-либо обязательств, да и братья-сибиряки не имеют морального права очень уж настойчиво требовать женитьбы.

Что же касается второго ребенка Лиды, то Сталин от него и не отказывался. «Тетки, — вспоминает Светлана Аллилуева, — говорили мне, что во время одной из сибирских ссылок он жил с местной крестьянкой и что где-то теперь живет их сын, получивший небольшое образование и не претендующий на громкое имя»[47]. От кого Аллилуевы могли знать об этом? Только от одного человека — от самого Сталина.

Северянин

О том, как была устроена жизнь Иосифа в Курейке, сохранилось свидетельство Веры Швейцер, жены Сурена Спандаряна. Эти люди были самыми близкими его друзьями в туруханской ссылке, и уж они-то никогда не жаловались на «тяжелый характер Кобы». Итак, она пишет: «Тайком от стражников, зимой мы… поехали в Курейку к Сталину. Нужно было разрешить ряд вопросов, связанных с происходившим тогда судом над думской фракцией большевиков и с внутрипартийными делами.

Это были дни, слитые с ночами в одну бесконечную полярную ночь, пронизанную жестокими морозами. Мы мчались на собаках по Енисею без остановки. Мчались под нескончаемый вой волков.

Вот и Курейка… У нас с Иосифом была радостная, теплая встреча. Нашему неожиданному приезду Иосиф был необычайно рад. Он проявил большую заботу о нас. Мы зашли в дом. Небольшая квадратная комната, в одном углу — деревянный топчан, аккуратно покрытый тонким одеялом, напротив рыболовные и охотничьи снасти — сети, оселки, крючки. Все это изготовил сам Сталин. Недалеко от окна продолговатый стол, заваленный книгами, над столом висит керосиновая лампа. Посреди комнаты небольшая печка — "буржуйка", с железной трубой, выходящей в сени. В комнате тепло, заботливый хозяин заготовил на зиму много дров. Мы не успели снять с себя теплую полярную одежду, как Иосиф куда-то исчез. Прошло несколько минут, и он снова появился. Иосиф шел от реки и на плечах нес огромного осетра. Сурен поспешил ему навстречу, и они внесли в дом трехпудовую живую рыбу.

— В моей проруби маленькая рыба не ловится, — шутил Сталин, любуясь красавцем-осетром.

Оказывается, этот опытный рыболов всегда держал в Енисее свой самолов (веревка с большим крючком для ловли рыбы). Осетр еле помещался на столе. Сурен и я держали его, а Иосиф ловко потрошил огромную рыбу. За столом завязался разговор.

— Что слышно из России, какие новости? — расспрашивал Сталин.

Сурен рассказывал все, что знал о войне, о работе подпольных организаций, о связи с заграницей. Особенно долго шел разговор о войне. Когда Сурен рассказывал подробности о суде над думской фракцией и о предательстве Каменева, Сталин ответил Сурену:

— Этому человеку нельзя доверять — Каменев способен предать революцию»[48].

И ведь как в воду глядел!

Время от времени и сам Иосиф приезжал в Монастырское, в гости или же за почтой, и всегда навещал друзей. Но к марту 1916 года Спандаряну, который и так был болен, стало совсем плохо. Он направил депутату Думы Пападжанову письмо с просьбой походатайствовать о его переводе в другое, лучшее по климату место. Назначили медицинское обследование, которое состоялось в мае. Врачи нашли у Спандаряна запущенную форму туберкулеза, и в августе он был освобожден от вечного поселения с разрешением проживать везде, кроме столиц и крупных городов. Ему могли разрешить жительство хоть в Зимнем дворце, это бы ничего не изменило — 11 сентября Сурен Спандарян умер в Красноярске. Судьба ссыльного, от которой сумел уйти Джугашвили, настигла его друга.