Второй Беличий Песок (СИ)

В частности, на одном из собраний было цокнуто, что экспериментаторы пошли дальше цокающего горшка, или точнее в тот же лес с другого края, осуществив передачу цоканья, преобразованного в сигналы. В данном случае усиливающий механизм передавал колебания мембраны на шёлковую нить; нить проходила на опорах в трубе, проложенной от одного строения до другого на расстоянии в пять сотен шагов. Даже тихой ночью орать на такую дистанцию - не самое простое дело, а уж за ветром и чириканьем птиц и думать нечего, нитка же передавала цоки вполне уверенно! Грызи довольно помотали ушами, хотя и представляли, что для доведения погрызени до практического применения потребуются горы времени.

Грызи впрочем никуда не спешили; они собирали ягоды, объедались ими, а потом набивали в ледник. Затем тоже самое делали с грибами и орехами - казалось, это может быстро надоесть, но на самом деле пищевой инстинкт штука разносторонняя и тешиться на нём можно очень долго. В частности двоепушие посетило древобашни, имевшиеся в цокалище; это были мощные высокие фыши - лиственные деревья, вокруг которых грызи построили башни с лестницами и площадками. Назначение башни состояло в том, чтобы дать возможность легко добраться до высоты дерева, а добравшись, осуществлять посадку наддерева. Над-деревом называли прививание веток, когда ветка плодового дерева приживлялась к стволу неплодового и вырастала до целой тыблони, например. Питаемые мощной корневой системой фыша, орешники пёрли как на дрожжах! Собственно, к ближе к концу лета грызей и приглашали на башни помогать собирать урожай. Была мысль насчёт того, что если натянуть клох и подождать, пока орехи упадут сами, то они окажутся в клохе, и дело сделано - но было недостаточно клоха, а кроме того передержка орехов была чревата снижением их качества.

На башнях было хрурненько, если только привыкнуть к большой высоте - снизу она не казалась большой и на самом деле не превышала двадцати, от силы тридцати шагов, но сверху пух захватывало сразу! Неслушая на древолазательность, мало какая разумная белка часто залезала на верхушки елей, потому как делать там особо нечего, а навернуться есть куда. Ближе к макушке дерева, если имелся ветер, башню вместе со стволом раскачивало, к чему тоже следовало привыкнуть. Вообще же копаться в орешнике и отправлять вниз полные корзины продукта, одновременно пырясь ушами на Лес поверх крон, было крайне в пух, о чём и было цокнуто.

Обстоятельства однако выбились за грань этого самого пуха, как это зачастую с ними, с обстоятельствами, и случается - правда не всегда настолько внезапно. Началось с того, что Макузь остался сурковать на огороде, дабы полить как следует грядки, а Мариса собиралась протрястись с родичами и сразу идти на верхний орешник. Ещё с самого утра, когда только сонные вороны вытаращили глаза, грызь бросил сурковать и пошёл таскать воду. Лучше днём ещё суркану, подумал он, а то будет жарища, а сейчас прохладно, самое то. Обильная роса на листве и траве распространяла свежесть и дополнительную прохладу, так что грызь даже вспушился. Правда, он вспушился бы в любом случае, ну да ладно.

Открытое небо над огородами было затянуто светлыми рваными облаками, через которые просвечивало восходное солнце, окрашивая некоторые завихрения в золотистый цвет; однако, начал подниматься ветерок. Макузь почесал за ухом и подналёг на лапку тележки, потому как слышал скрип колёс на соседней тропинке и соображал, что если опоздать - то придётся ждать, ибо место у пруда-ямы весьма ограниченное. Шелестела листва, несло запахами цветущих растений и местами - уже готовых овощей, так что Макузь вытащил из кармана орехи и покормился на ходу, как он зачастую и делал. Кипятить на завтрак борщ на одну морду, особенно летом, было выше беличьих сил, да и к тому же увеличивало ценность последующих съеденных борщей.

Белкач заметил, что на морду летят капли воды, и подумал про дождь, но это был не дождь - усилившийся ветер стряхивал с веток росу, запуская её горизонтально. Море листвы уже не шелестело, а шумело в полный росток, переливаясь волнами; полетели немногочисленные сухие листья. Вот те раз, подумал Макузь; "вот те два" - слышимо, подумал ветер. Не успел грызь дойти до пруда, как начался натуральный ураган, редко когда слыханый. Полетели уже не листья, а мелкие ветки, старые птичьи гнёзда, корзинки с огородов и тому подобное; ветер так грохотал в ушах, что почти ничего не было слышно. Макузь прижал уши, чтобы не надуло в них, и сел к тележке - вроде, как он слышал, падать тут на него нечему.

Вслуху таких условий стало не до полива. Макузь не то чтобы испугался, но помнил о бережливости хвоста и старался не пропустить, если вдруг будет чего пугаться. Небо приобрело странный зеленоватый оттенок, и вместе с ураганным ветром обрушился ливень... впрочем "ливень" это цокнуто так мягко, что просто никак. Такие осадки точнёхонько подходили под "как из ведра", потому что не было уже отдельных капель и даже струй, вода хлестала как с водопада! Белкач не успел ухом мотнуть, как вымок до пушинки.