Второй день на царствии

— Ну-у, это некоторое количество акций, позволяющее их владельцу блокировать любое решение общего собрания акционеров, — морща лоб и тщательно подбирая слова, выговорил он, как на экзамене по политэкономии.

— Феноменально! Браво! Вы меня просто удивили глубиной своих познаний! — вскричал Юлий Эдуардович, смущенному Афанасьеву. — А теперь не припомните ли минимальный процент для блокировки решений?

— Твердо не скажу, но что-то вроде 30 % плюс одна акция, так?

— Не совсем. По российскому законодательству, квалифицированное большинство для принятия ключевых решений должно быть не меньше 75 %. Следовательно, чтобы преодолеть его, надо всего лишь иметь 25 % плюс одна м-а-аленькая акция! — весело возразил банкир, но глаза его были отнюдь не веселыми.

— И как это относится к нашему случаю? — спросил Афанасьев.

— Напрямую! В составе этих 48 % доля иностранных нерезидентов составляет примерно 45,6 %. Согласитесь, что это гораздо больше того, что необходимо для полного паралича банка. Скажу даже больше — около 40 % от этой доли принадлежит никому иному, как небезызвестному «Franklin Templeton». А он, как известно, в свою очередь является крупнейшим в США инвестиционным фондом, вкладывающим свои средства в военно-промышленный комплекс Штатов. Вот и судите сами после этого кого содержат наши пенсионеры, несущие последние копейки в якобы государственный банк России.

Афанасьев строго поджал губы, а лицо Рудова, и так белое после «головомойки» стало еще белее.

— Это что же, выходит, когда говорят, что Россия богатеет день ото дня, скупая золото у производителей через Центробанк, это не наше золото?! — спросил Верховный, уже заранее зная приблизительный ответ.

— Моя покойная бабушка — еврейка из Одессы, да смилостивится над ней Яхве, утверждала, что деньги могут считаться твоими только тогда, когда ты держишь их в руках.

— Т-а-а-к! — угрожающе проскрежетал из угла, сверкая глазами на белом лице Рудов, — Стало быть, все эти валютные накопления о которых нам взахлеб вещали с экранов телевизоров, принадлежат кому угодно, но только не России?!

Банкир неопределенно пожал плечами:

— Теперь вы понимаете, для кого госпожа Наибулина расчищает площадку, делая инвестиции в отечественную промышленность и науку высоко рисковыми мероприятиями. Сначала она, якобы заботясь о простых россиянах, обвиняет такие банки в безответственности по отношению к своим вкладчикам, а затем присылает им «черные метки» лишая их лицензии. А мы же сделали ставку на отечественного производителя. И не прогадали, что позволяет нам сохранять высокие ставки по вкладам. Но чтобы не мозолить лишний раз глаза госпоже Наибулиной, вот уж наградил Господь наиболее точной фамилией, стараемся как можно меньше светиться на публике, опасаясь несправедливых репрессий.

— Теперь я понимаю, почему Грех, ссылаясь на санкции, отказывается открывать филиалы в Крыму, — скрипнул зубами Рудов.

— Хозяева не разрешают, — кивнул Афанасьев, соглашаясь с другом.

— Юлий Эдуардович, — обратился он уже к нему, — не могли бы вы мне представить для ознакомления, документы, отражающие вашу инвестиционную политику в отношении российской промышленности?

— Да. Могу. Причем немедленно, если вы немного подождете, но прошу вас при этом учесть, что предоставляемые мной данные относятся к коммерческой тайне. К тому же у нас имеются только сведения по нашему филиалу. Сводный баланс находится в головном офисе — на Волхонке.

— Учтем, не беспокойтесь, — хмуро кивнул Афанасьев.

— Иола, деточка, — обратился банкир к притихшей как мышь под веником оператору, — соединись с отделом кредитования и скажи Зинаиде Алексеевне, чтобы она принесла сюда сводную таблицу выданных за последний год кредитов юридическим лицам.

Пока ждали заведующую кредитным отделом, в закутке повисла гробовая тишина, которая длилась недолго. Минуты через две все услышали бодрый цокот женских каблуков, направляющийся в их сторону. Афанасьев забеспокоился, что его охрана начнет обыскивать и ее, но у той хватило ума этого не делать. Высокая женщина средних лет, в строгом костюме и роговых очках принесла папку с запрашиваемыми данными. Юлий Эдуардович, молча, указал глазами кому ее передать. Передав папку, та немедленно удалилась. Получив папку в руки, диктатор углубился в ее изучение. Рудов решил за Афанасьева продолжить интересный диалог.

— И что же вы нам посоветуете предпринять в этом плане? — сумрачно сверкнул глазами из своего угла Сергей Иванович.