Второй дом

Знаете, как то неправильно с моральной точки зрения называть моего нового друга просто "мухой". Каждому созданию нужно имя, дабы оно могло, увековечив его, оставить след в истории. Что ж, по крайней мере, след на тарелке Рената моя новая спутница точно оставила. Назову её Надеждой. Почему нет? Смотря на нее надеешься, что когда-нибудь жизнь будет такой же беззаботной: летаешь, дышишь свежим воздухом, спокойно употребляешь фекалии, не задумываясь об эстетике и этике, в конце концов одной макаронины тебе хватает для полноценного обеда. Чем не рай?

Первое время Надежда с опаской и осторожностью употребляла свой обед, постоянно потирая лапки. Видимо, сама не привыкла к тому, что кто-то так спокойно разделяет с ней трапезу. Немного пожужжав, она поняла, что я не представляю угрозы и спокойно уже перелетела на мои макароны. Вот она прелесть совместной жизни. Вы делите кров, еду. Понимаете друг друга без лишних слов и между вами создаётся тесная связь. Казалось бы, с Надеждой мы знакомы без малого две минуты, но уже нашли общий язык:

–Как тебе наша школа? – тихо спросил я, зная что Надя слышит и понимает. Она не ответила. Тут я вынужден с ней согласиться. Действительно, вместо высказывания обидной правды, порой лучше просто помолчать.

– Куда планируешь поступать после экзаменов?– после этого вопроса Надежда немного пожужжала и снова села ну туже макаронину. И я сразу прочитал её мысли.

– Да ладно тебе в Питер на бюджет, не заливай. Там знаешь, какие баллы? Хрен поступишь без денег и связи – тут мне пришлось снять пелену с её маленьких, многократных, неугасающих стёклышек, какие поистине красивые у неё были глаза, странно, что обратил внимание я только сейчас: в них отражался весь спектр чувств. Казалось в её необъятных окулярах можно увидеть разом все эмоции, но в то же время не найти ни одной. Там и вправду можно было увидеть всё, кроме собственного отражения. Какой же тогда я на самом деле, если не вижу себя в столь огромных глазах. По размера окуляров Надя даже могла бы потягаться с Любовью Петровной.

Она еще немного пожужжала, покружившись вокруг тарелки, но уже громче. Может я уже совсем из ума выжал с этими экзаменами, но мне правда кажется, что я понял её и в этот раз:

–Говоришь, ни разу там не была? В Санкт-Петербурге красиво, только не иди в такие ужасающие и скучные места, как Блевмитаж, где много туристов: это убивает всё желание путешествовать, лучше прогуляйся по тихим улицам, разным паркам, а вечерком залети в какой-нибудь паб и отпей немного крафтового пива из стакана дауна, который пошел подкатывать к кому-то пьяный в очко. Договорились?

Надежда согласилась. А может у неё ещё и получится поступить вуз, о котором она мечтает? Почему нет? Она, наверно, умная напористая и смелая, раз уж ест человеческие макароны в двадцати сантиметрах от самого человека. Может у неё в северной столице есть родственники-мухи и Надежда сэкономит на общежитии, но думаю в общаге ей бы понравилось. Влажно, неубрано, грязно – всё как она любит. Правда еды почти нет, все объедки студенты слизывают с пола, зато можно завести дружбу с тараканами.

Так мы еще немного просидели молча, каждый в своих мыслях. А нужно ли что-то говорить, если и так хорошо. Когда я уже допивал свой кофе и неспеша (следующий урок русский, там спешить некуда) собирался покидать уютные стены школьной столовой, рядом проходила женщина, которая являлась в нашей школе и уборщицей, и пекарем, и поваром. Она постоянно занималась то одним, то другим. Не поспоришь, специалист широкого профиля. Ей уже пошел шестой десяток. Фартук, перчаточки, грустная уставшая улыбка, лишний вес – полный набор женщины её профессии. Порой ворчит, но детей любит, что для нашей школы, по правде говоря, редкость. Собирая оставшиеся тарелки, она заметила мою маленькую собеседницу. Привыкнув к спокойной атмосфере нашей столовой, мушка явно не ожидала того, что сейчас произойдет. Стоило ей только расслабиться и наконец задуматься о том, что она перестанет метаться стороны в сторону и обретёт покой. Ведь проблемы и заботы у всех существ разные, но чувство покоя – оно одно для каждого, будь это насекомое или человек. Однако же мир по отношению к безобидной мухе оказался жесток и неприветлив. Резким хлестким движением тряпкой уборщица-повар-пекарь ударила Надежду, после чего огонёк в этом крохотном кусочке жизни погас, а бодрствующий и трепещущий организм превратился в бездыханное тельце, чья кровь осталась на белой столовской тарелке.

– Ну и развелось же их, влажно всё-таки – уборщица-пекарь-повар слегка задыхалась, к сожалению, в ее возрасте организм уже не готов к столь резким движениям – октябрь, как-никак, надо закрыть окна, а то ещё поналетят.