Второй дом

Хотя бы погода не была такой паршивой, как этот урок. Начало ноября – великолепная пора. То время, когда в осенней куртке уже холодно, а в зимней жарко. То время, когда необъятные капли ноябрьского дождя, пиздят тебя по лицу. То время, когда милостивая погода, как бы оказывая своим детям услугу, латает дыры в асфальте и неровности на дорогах, помогая нашим властям, которые я уверен заняты более высокими и важными делами. Да латает их вонючей чёрной грязью, но тут надо видеть метафору, раз у чинуш есть дела поважнее, а сами мы можем только жаловаться на власть и бездействовать, то вот и природа вступает с нами в диалог и, покрывая наши дороги говном, показывает кто мы и чего на самом деле заслуживаем, если вместо действия выбираем пустословие и критику. Это грязь прекрасна, поистине великолепна. Ты никогда не сможешь пройти мимо неё незамеченным, она всегда будет на твоих брюках, джинсах, кроссовках. Даже если ходить чуть ли не на носочках перед ней, грязь не упустит возможности познакомиться с новым домом и новым материалом ткани, не все ж на асфальте лежать, верно? Думаете, ей не может быть скучно? Представьте себя грязью в ноябре. И что вы видите вокруг себя? Правильно. Другую грязь. Неужели вам не хочется с кем-нибудь познакомиться, выбраться из этой бездонной мглы. Не вижу в этом ничего криминального и уверен, что совесть этой черной и немного вонючей субстанции намного чище и белее, чем у ее носителей. Всё в ноябре прекрасно: непрекращающиеся тёмно-серые тучи, огромные лужи, в которых небрезгливые могут и помыться, влажный холодный ветер, пронизывающий каждую молекулу твоего лица и предотвращающий каждое твоё движение. Великолепная пора, недаром ещё Сергей Есенин писал:

Осень гнилая давно уж настала

Птицы говно начинают клювать.

На старом заборе ворона насрала

Ну и погода, итить твою мать

Эх, классика вечна…

10:50

– Прокофьев, почему вы не пишите? Вам нужно особое приглашение? – тявкнул слюнявый целлюлитный цербер.

– Нет, Любовь Петровна.

Она диктовала нам какую-то программу на древнем языке староукраинских ацтеков, который сама же называла Pascal. Но с её произношением латинских слов это было больше похоже на попытку призвать дьявола или Сатану. К сожалению, её хватило только на ОБЖешника. В класс зашёл низкий седой мужчина в возрасте 83-85 лет. Звали его Сергей Афанасьевич и то, что он хоть куда-то вышел из своей небольшой каморки на самом деле было весьма редкой вещью. Для учителя ОБЖ он был довольно странный. При том, что он должен водить детей в военкомат, учить разбирать автомат, и, наверно, еще что-то, это только мои предположения, потому что его хриплый басистый голос одно из самых сладких и стабильно-работающих снотворных, которые только можно попробовать. Говорил он редко и немного, но буквально 30 секунд его речей погружают тебя в радужное и детское сонное царство, откуда может достать только дружеский плевок одноклассника в глаз.

Однако, странность нашего ОБЖешника заключается в том, что он просто ненавидел всё, что связано с войной, в частности армию. Первое вполне понятно, но учитель, по идее готовящий ребят к службе, на деле всецело ненавидит её. Вся суть его уроков состояла в том, чтобы донести до нас какая же армия – поганая вещь. Так он её и называл – поганая. И в те, редкие мгновения, когда твоё сознание не уходило в сонную лощину, оставляя бренное тело безвольно валяться на парте, на повестке дня были только сообщения о ужасах войны и бесполезности армии и военных ВУЗов. Этим Сергей Афанасьевич, мне, безусловно импонировал. Ведь сейчас тяжело встретить человека, который бы смотрел правде в глаза. В то время, когда большинство учителей считают свои предметы манной небесной, Сергей Афанасьевич знал, что служит верховному злу, имя которого армия, но всячески пытался ему противостоять.

Увидев, его Любовь Петровна протяжно и недовольно вздохнула, не пытаясь скрыть своего отвращение к нему, как в принципе и к любому другому человеку.

–Люб, можно я у тебя парня возьму какого-нибудь? Пока солнце вышло пусть поможет макулатуру в грузовик перенести – Хе-хе, он называл ей Любой, хотя она действительно годилась ему в дочери, несмотря на то, что со стороны они выглядели на один возраст.

– …Э.. Ладно, бери…э…ах. Точно. Забирай Прокофьева – произнесла она с нескрываемым удовольствием. Знаете, у нее была довольно широкая улыбка, особенно если сравнивать с другими гнилыми трупами.

–Да, Саш, пошли там немного, пошли, пошли.

–Как скажете, Сергей Афанасьевич.

Бля, почему? Что я такого сделал? Конечно люблю октябрьскую погоду, но не настолько, чтобы перетаскивать старые газеты, которыми подтирались чьи-то деды, живущие в деревнях. Грустно осознавать, что ученик в нашей школе это и грузчик, и уборщик, и массажист физрука, последнее немного выпадает из общего ряда, но про Витьку Евсеева разные слухи ходят.

10:55