Второй концерт Рахманинова как национальная идея: критика, полемика, интервью

Поэтому так странно звучит обвинение другого критика «Гвидеона», опубликованное в 118 номере НЛО, Александра Уланова: «За стилевой нечувствительностью следует более опасная. Терпимое отношение к тоталитарности, если та не принимает совсем уродливых форм, как в гитлеровской Германии… …Точно такая же риторика обеспечила приемлемость фашизма для многих интеллектуалов 1920— 1930-х гг. Замечательно, что журнал не пожалел на это (публикация Э.Паунда) более чем 100 страниц в № 2. То, что это именно Паунд, сотрудничавший с режимом Муссолини, тоже наводит на грустные размышления… …История могла бы также напомнить, что именно из соображений борьбы с «духовной деградацией» сотрудничали с праворадикальными организациями в начале своего пути, например, Бланшо, Чоран, Элиаде, Поль де Ман. Однако те, кто смогли опомниться, сделали это еще до Второй мировой войны. А редакторам «Гвидеона» остается только пожелать, чтобы некоторые их надежды (на корпоративно-тоталитарном обществе) не сбылись». Эти пассажи принять за провинциальное недомыслие уже трудно. Это донос. По мнению критика, мы ждем и, как можем, приближаем приход фашизма. Как иначе понимать ход его мысли? Догадываюсь, что он рассчитывает на понимание «рукопожатной интеллигенции», но по-моему, несколько недооценивает ее образовательный потенциал.

В споре (литературном, политическом, семейном) в стране-победительнице России проигрывает тот, кто первым вспоминает о Гитлере и называет оппонента фашистом. Прием запрещенный, дешевый. Переход на подобное передергивание свидетельствует об интеллектуальном бессилии спорщика, когда аргументов по существу уже не осталось. Уязвленность и ненависть – плохие советчики не только для политика, но и для литератора.

Я не знаю, что довело автора до столь отчаянного состояния, но факт публикации данного «документа» можно воспринимать как участие в кампании по запрету мышления, попытку задушить свободу. Но наши ли это проблемы? Времена, слава богу, меняются. Если кто-то остановился в своем развитии на уровне конца 80-х – начала 90-х годов и думает, что он по-прежнему вещает на диссидентской кухне, – может оставаться при своих иллюзиях. Мы живем здесь и сейчас. Мы действуем. Деятельность «Русского Гулливера» не дает покоя тем, кто окончательно отказался от великих задач и разуверился в своих силах. И хотя Гулливер – доктор по профессии, не каждые болезни в его компетенции. Вам понятно теперь, почему мы призываем царей, стараемся вернуть в жизнь тайну и чудо? Помните печального путешественника Лемюэля, вернувшегося от лилипутов и великанов в родную Англию и обреченного на неверие и позор? Или Мюнхгаузена, всходящего к жерлу пушки перед полетом на Луну? Повторять ошибки предшественников не хочется, тем более пока что у нас все получается, все удается. И все чаще сбываются самые радикальные мечты.

«В портовый город Салоники при полном своем параде вступают цари. Целое войско царей, племя, народ солнца. Почерневшие от времени короны сверкают рубиновыми каменьями, разноцветные бороды взъерошены, золотые зубы надменно переливаются в свете электрических ламп, горностаевые мантии, чуть источенные молью, напоминают о животном царстве. Они несут символы царской власти в своих крепких руках: шары, кресты, мечи, амфоры с вином. Они поют песни, от которых хочется плясать джигу. Подле каждого из них верный пес для защиты от черни: и когда царь хохочет, пес скалит зубы. К царям бегут прокаженные, и те снимают с них болезнь наложением рук. Магнаты и депутаты спешат упасть им в ноги, извиняясь за незаконный захват власти. Царям не до этого. Для этого, извините, у нас Страшный суд. Цари пришли. Самые настоящие. От Бога. Это вам не хухры-мухры. Прошли обманные времена, наступила пора правды. Цари идут: слышно, как скрипят их старые сильные кости.

– Ты призывал царей нам в помощь? – спрашивает Катерина Илиопулу, – настоящих царей: в коронах, мантиях, с золотыми посохами и шарами? Уже слишком поздно!

– Нет, Катерина. Анархистам цари не помогают. Они нужны всем. Кто еще изменит этот тоскливый мир, как не цари? Настоящие, сказочные. Я же не предлагаю восстановить монархию. Не зову духов Шамбалы из преисподней. Вот Андрей Тавров в своих стихах имеет в виду царей-волхвов Каспара, Валтасара и Мельхиора. Я – семь подземных королей из детской сказки. У каждого свой царь. В голове».

Таверна среди руин (Вадим Месяц и Андрей Тавров, очередной разговор в капитанской рубке)