Второй ошибки не будет

«Сам сунул папку в руки, а теперь господа приплетает, мракобес несчастный. Откуда только взялось это поветрие, что интеллигентный человек должен немножечко как бы верить и вообще признавать всякое такое потустороннее? Кто на господа ссылается, кто на йогов, а самые передовые в буддизм подались, Павел Михайлович еще хоть с православия не съехал, и на том спасибо, – мрачно думала она, – и вообще, что это за любовь такая – все время испытывать человека на прочность? Сначала приводить к вере, насылая всякие беды и мор, а потом добивать: а ты точно меня любишь? Да? Ну на тебе бубонную чуму! Преодолел? Любишь меня еще? Есть подозрение, что недостаточно сильно, получи-ка ты еще пожарчик и гибель всей семьи! Все еще веришь в меня? Давай, что ли, изуродуем тебе лицо, а то я как-то сомневаюсь в силе твоего религиозного чувства. Такая, что ли, логика у бога? А почему бы и нет, ведь он создал человека по образу и подобию своему, а люди в своих отношениях частенько придерживаются именно такого стиля. Одни, как бог, все время испытывают, а другие заслуживают, и доказывают, и верят, что дождутся каких-то милостей от своего сурового идола. Может, кстати, поэтому одна из заповедей гласит не сотворить себе кумира? Ладно, хватит богохульствовать, посмотрим, что там мне подсунул чертов председатель, выразитель воли высших сил».

Увиденное настолько потрясло ее, что Ирина в нарушение субординации понеслась обратно к председателю, хоть наступил обеденный перерыв, и она имела полное право отправляться домой.

Павел Михайлович мирно пил чаек за приставным столиком и кушал бутербродик с домашней котлеткой, распространявшей аппетитный мясной аромат.

– Приятного аппетита, – опомнилась Ирина, – я тогда завтра…

– Нет-нет, не будем откладывать, – председатель положил бутерброд на тарелочку с изображением незабудки, аккуратно промокнул губы бумажной салфеткой и вытер пальцы, – я понимаю и отчасти разделяю ваше негодование.

– Да что вы? Дело – воздушная петля…

– Именно, именно, – председатель улыбнулся, – хотите чаю?

Ирина покачала головой.

– Ах, я и забыл, что вы у нас полставочница, и сейчас идете домой, счастливая вы женщина!

– Нет, ну куда это годится! Автотехническая экспертиза не дала ни одного категорического вывода, текст так испещрен «не представляется возможным», что у меня глаза заболели.

– К сожалению, подобное встречается довольно часто при рассмотрении такого рода дел, – развел руками Павел Михайлович.

– Нет, ну что это, ни следов юза они не смогли определить, ни места столкновения!

– Попались не слишком компетентные гаишники, не повезло.

– Слепые и умственно отсталые?

– Ирина Андреевна, вы ведь редко рассматривали дела об автомобильных авариях?

– Никогда раньше, – покачала головой Ирина. – Говорю, надо было Иванова назначить.

Павел Михайлович кашлянул и остро посмотрел на нее. Ирина поняла, что перегнула палку: возмущаться нерадивым следователем и экспертами – сколько угодно, но указывать председателю суда, как ему делать свою работу, кому какие дела расписывать – это явный перебор даже для светоча, маяка и кормящей матери.

– Извините, – буркнула она.

– Ничего.

– Я говорю, что в экспертизе не чувствуется внутренней убежденности. Пустые слова вокруг пустоты.

– Ирина Андреевна, там оживленное движение, люди спешили по своим делам, проезжали мимо и неминуемо раскатали те осколки, частицы краски, землю из-под стоек, которые являются маркером места столкновения. Следы юза тоже, к сожалению, определяются не всегда… Потом учтите, что в первые минуты после столкновения первоочередной задачей являлся не осмотр места происшествия, а спасение людей, подъехали «Скорая», пожарная машина, потому что Макаров оказался зажат в автомобиле, и пришлось его по сути дела вырезать, рискуя, что в любую секунду все может вспыхнуть. Естественно, что, когда прибыли гаишники и следователь, смотреть там было уже не на что. Экспертиза автомобилей тоже затруднительна, когда столько повреждений. Это же не человек, у которого почти всегда можно сказать, какие раны нанесены прижизненно, какие посмертно и что именно послужило причиной смерти. А когда тебе приносят груду металлолома, так пойди пойми…

– Но, простите, выносить приговор, основываясь только на свидетельских показаниях… – Ирина развела руками, – это все равно, что в наше время ставить диагноз без анализов и рентгена. Кстати, у Макарова даже нет результатов исследования крови на алкоголь.

– О, этот момент я проглядел. Как это получилось?

– А вот так это. Подшиты объяснительные сотрудников приемного отделения, что они были так деморализованы тяжелым состоянием нашего прокурора, что в суматохе забыли взять кровь на алкоголь, и показания какого-то хмыря, что Макаров в тот день был на похоронах своей любовницы и сел в машину в состоянии сильного душевного волнения.

– Ну вот…

– Кого волнует его волнение, простите за дурацкий каламбур! Сильное оно было или не очень, душевное или не душевное? Есть четкий критерий: трезвый – можешь ехать, выпил – сиди дома! Все! И вот этого важнейшего критерия мы лишены из-за халатности медиков!