Второй пояс. Откровения советника

А у царандоевских советников праздничного настроения совсем не было. Продукты практически все закончились, да и с деньгами тоже была напряженка. Из-за плохой погоды в конце января в Кабул никто из наших советников не вылетал, а стало быть, мы пребывали в полнейшем безденежье. А раз нет денег, на базаре ничего не купишь. Вот и жили мы в режиме жесткой экономии.

Когда мы провожали Михалыча в отпуск, с ним в Кабул полетели еще двое наших ребят. Они-то и должны были привезти деньги и продукты.

В загашнике у нас оставались несколько банок тушенки и еще каких-то консервов. Из них мы и планировали сварганить чего-нибудь вкусненькое, дабы хоть как-то скрасить наши серые будни. А вот со «шнапсом» был полный голяк. Была одна только надежда, что военные советники немного раскрутятся и нам тоже хоть что-то перепадет.

Утром этого праздничного дня все обратили внимание на то, что на деревьях, растущих около нашей виллы, начали распускаться первые листья. Наконец-то наступает афганская весна.

А у нас в Союзе сейчас повсюду еще снег лежит.

Вот контрасты!

Звук падающей с неба мины заставил нас в мгновенье ока залететь в дом.

Взрыв раздался где-то недалеко, примерно там, где располагалась вилла «Сизого носа». В ожидании дальнейшего обстрела мы еще с полчаса отсиживались на вилле. Пока сидели в своем импровизированном убежище, стали делать подсчеты и пришли к выводу, что в «зеленке» завелся какой-то «снайпер», который вот уже в третий раз обстреливает наш городок из миномета. И что самое интересное, посылает всего по одной мине, но кладет их рядом с нашей виллой, словно берет ее в вилку. К чему бы это?

Однако мины больше не падали на городок, и мы решили пойти посмотреть, куда же она угодила. Около виллы «Сизого носа» заметили несколько военных советников, стоявших полукругом и смотрящих себе под ноги. Подойдя к ним ближе, увидели, что они смотрят на большую белую собаку, бездыханно лежащую на бетонной площадке у входа на виллу.

Это был Гульбеддин. Тот самый Гульбеддин, который верой и правдой служил «Сизому носу».

Белая шерсть Гульбеддина была перепачкана в крови, продолжавшей пузыриться из нескольких осколочных ран в теле собаки.

И тут я обратил внимание, что «Сизый нос», стоявший в общей толпе военных советников, держит в руке ПМ, а из его глаз текут слезы.

«Наверное, пристрелил собаку, чтоб не мучилась», – подумал я.

Но, как потом выяснилось, все было совсем иначе.

«Сизый нос» собирался перед торжественным собранием сходить на коммутатор, чтобы позвонить Ацеку и узнать, как в городе прошла ночь. Но как только он вышел за дверь, Гульбеддин, мирно лежавший до этого в своей конуре, вдруг ни с того ни с сего набросился на него и впился зубами в руку. Если бы не ватный бушлат, долго бы еще пришлось «Сизому носу» залечивать раны, полученные от укуса собаки.

Вырвавшись от Гульбеддина, «Сизый нос» пулей заскочил в дом. В тот момент он почему-то подумал, что его любимый пес просто взбесился. Чтобы пес не принес более серьезных неприятностей, он и решил его пристрелить.

В тот самый момент, когда он вытаскивал табельный пистолет из висящей на спинке стула кобуры, во дворе раздался взрыв.

Это уже только потом до него дошло, что Гульбетдин и не взбесился вовсе, а каким-то «шестым» собачьим чувством почуял неминуемую гибель своего хозяина и, спасая его от смерти, сам геройски погиб.

Гульбеддина схоронили в тот же день на пустыре возле виллы «Сизого носа», и хозяин виллы, отдавая воинские почести верному другу, расстрелял весь магазин своего ПМ.

А вечером были поминки по Гульбеддину. Непьющий «Сизый нос» в тот вечер «сорвался с крючка» и впервые за все время своего пребывания в городке напился «до чертиков»…

* * *

А жизнь идет своим чередом.

Год-то високосный, а посему – двадцать девять дней в феврале. Именно в последний день февраля наконец-то прилетели наши ребята из Кабула и привезли продукты. И не только их.

Ура! Живем!

Мужики сообщили, что в Кабул понаехало всякого разного начальства из Союза. Решают вопросы, связанные с выводом войск из Афгана. В Представительстве ходят слухи, что уже в ближайшие дни должно быть принято очень ответственное решение.

А «Бык» – Наджибулла – копытами землю роет и рогами упирается. Уж очень не хочется ему, чтобы наши войска уходили из Афгана. Стало быть, боится он чего-то?

Знамо дело, чего он боится – за свою «бычью» шкуру опасается. Народ в стране уже не тот, что был в 1979 году. Сдерут они с него эту шкуру, как только мы отсюда уйдем.

Днем на работе вместе с командующим встречался с тремя старейшинами из улусвали Даман. Древними стариками, имеющими вес в «зеленке». Договорились с ними о месячном перемирии. Мы пообещали, что предпримем все необходимые меры, чтобы их не обстреливали и не бомбили весь период, пока они будут чистить свои арыки, приводить в порядок виноградники и заниматься посевными работам. «Бобо» же заверили, что со стороны «духов» тоже не будет обстрелов.

Эх, если бы действительно все было именно так.