Второй пол

Как мы видели, вопреки различным легендам физиологический удел самца и самки как таковых не предполагает вечной вражды между ними; даже знаменитая самка богомола пожирает самца только в отсутствие другой пищи и в интересах вида: именно виду подчинены особи, стоящие на всех ступенях животной лестницы, сверху донизу. Кроме того, человечество не просто животный вид, но историческое становление; оно определяется тем, каким образом принимает на себя фактичность природы. Даже при самом великом лицемерии невозможно выявить чисто физиологическое соперничество между человеческой самкой и самцом. С равным успехом их враждебность можно перенести на ту область, промежуточную между биологией и психологией, какой является психоанализ. Нам говорят, что женщина завидует пенису мужчины и хочет его кастрировать, но детское желание иметь пенис сохраняет значение в жизни взрослой женщины только тогда, когда она ощущает свою женственность как изъян; только тогда она испытывает желание присвоить себе мужской орган как воплощение всех преимуществ мужественности. Охотно допускают, что ее мечта о кастрации имеет символическое значение: она, как считается, хочет лишить мужчину его трансценденции. Но, как мы видели, ее желание гораздо более неоднозначно и противоречиво: она хочет иметь эту трансценденцию, а значит, одновременно и почитает, и отрицает ее, устремляется в нее и пытается удержать ее в себе. Иначе говоря, драма разворачивается отнюдь не в половом плане; к тому же половая принадлежность никогда не определяла человеческую судьбу, не являлась сама по себе ключом к поведению человека: она выражает то целостное положение, какое складывается на ее основе. Борьба полов не предполагается непосредственно анатомией мужчины и женщины. На самом деле, говоря об этой борьбе, имеют в виду, что в небесном мире вневременных Идей происходит сражение между двумя неопределенными сущностями – вечной женственностью и вечной мужественностью; и не замечают, что эта война титанов облекается на земле в совсем иные формы, соответствующие различным историческим периодам.

Женщина, ушедшая в свою имманентность, стремится туда же увлечь и мужчину и удерживать его в этой тюрьме; такая женщина органически сосуществует с окружающим ее миром, смешивается с ним и уже не страдает, оттого что ее жизнь ограничена только им: мать, супруга, возлюбленная – это тюремные стражники; общество, устроенное по законам, выработанным мужчинами, принимает как нечто данное подчиненное положение женщины, она не главный член общества, по своему положению она ниже мужчины; уничтожить эту зависимость от мужчины, расстаться с подчиненностью, выйти за пределы означенного ей мужчинами более низкого в сравнении с ними уровня женщина может, как ей кажется, только разрушая мужское превосходство, то есть все то, на чем, по ее мнению, оно основывается. Она упорно старается сломить мужчину, сломать его, превзойти, одолеть, она ему противоречит, говорит и делает все наперекор, не признает его истин, отрицает все, что он считает правильным, не принимает, не воспринимает его ценностей, восстает против них. И все это только для того, чтобы защититься; она обречена на имманентность, на зависимое, более низкое положение в обществе вовсе не из-за какой-то неизменной, незыблемой сущности или из-за неведомой вины. Они навязаны ей чужой волей. Любое принуждение, угнетение может вызвать агрессию, ввести в состояние войны. И этот случай не исключение. Существующий, которого считают несущностным, неизбежно будет пытаться восстановить свою независимость.

Сегодня сражение между мужчиной и женщиной приобретает другие формы; женщина уже не стремится завлечь мужчину в свою тюрьму и там его удержать, она сама хочет сбежать из этой тюрьмы; она больше не стремится увлечь его в сети имманентности, напротив, она хочет сама выпутаться из них, вынырнуть на поверхность и очутиться в свете трансцендентности. И тут мужчины снова создают конфликтную ситуацию: очень неохотно они «дают увольнительную» женщине. Мужчине нравится оставаться субъектом-властелином, абсолютным монархом, иметь неограниченные преимущества во всем, быть основным человеческим существом; он никак не соглашается считать непосредственно свою подругу равной себе, такой же равноправной, как и он; на подобное недоверие женщина отвечает враждебностью. Это уже не война между индивидами, обособленными каждый своей сферой: восставшая каста, выдвигающая свои требования, идет на штурм, а каста, привилегированное положение которой может пошатнуться, сопротивляется, противодействует. Две трансцендентности сталкиваются друг с другом, вступают в борьбу; вместо взаимного признания права на существование они оспаривают превосходство одной над другой.