Второй полёт Гагарина

- Но их ракеты стоят в Турции… Так сказал бы Хрущёв, добавив пару смачных эпитетов.

- Стало быть, мы имеем право ставить ракеты на Кубе. Сергей Павлович, американскому президенту и Конгрессу это Хрущ не объяснит. Они привыкли к собственной исключительности. Quod licet Iovi, non licet bovi, как любит повторять моя супруга, что означает…

- Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Знаю. Они – боги, мы – всего лишь корова мужского пола.

- Дались кукурузнику эти турецкие ракеты! Да, он изволил обидеться. Представим маловероятное: уговорил американцев их убрать. Но в Средиземном море и в Норвежском море несут дежурство их ядерные субмарины, необнаруживаемые и неуязвимые, способные накрыть ракетами весь СССР до Урала со столь же малым подлётным временем, что и у «Юпитеров» в Турции.

- То есть ты остаёшься при том же мнении: сдерживание угрозой неприемлемого ущерба, а не попыткой порвать жилы, добиваясь паритета?

- Да. Потому что… смотрите сами. Начиная с Кореи, мы неизбежно стоим перед чередой региональных конфликтов. После пятьдесят шестого яснее ясного: Израиль будет воевать с арабами, а арабы – наши естественные союзники. Другая американская марионетка, Южный Вьетнам, сражается с коммунистическим Северным. Скажите, Сергей Павлович, если бы вы были не Королёвым, а королём, дали бы вьетнамцам или арабам баллистические ракеты? А с водородными боеголовками? Нет, как можно больше обычных Ил-28, но их нет, Хрущёв приказал порезать на металлолом. Он готовится к войне, невыгодной ни нам, ни Вашингтону, значит – практически невероятной, но совершенно упускает реальные нужды армии и политики. И всё же такая абсурдная война, с гибелью для всех, может произойти, если кукурузник, нюх потерявший, продолжит дёргать американцев за яйца.

На этот раз Королёв думал долго. Мы прошли достаточно далеко, поравнялись с КПП, дальше начиналась особо режимная территория. Разумеется, обоих бы пропустили. Но нам туда не было нужно.

Он развернулся, я за ним и увидел целую компанию, сопровождавшую нас на уважительном расстоянии – его водителя и сопровождающих офицеров КГБ.

- Так, Гагарин. Я пришлю к тебе человека, немного более ориентирующегося в делах политики и стратегии. Изложи всё это на бумаге. Только без кукурузы и «дёргать за яйца», вообще без критики лично генсека. Одни факты и рекомендации.

- Кому она ляжет на стол?

- Мне. Дальше я решу. Сам понимаешь, насколько рискованный процесс ты только что запустил, - Королёв тяжело вздохнул. – Но иначе нельзя. Не Хрущёв дал старт послевоенному ракетному строительству и атомному оружию, а Сталин и Берия. Он обоих убил, одного после смерти, другого лично закопал живьём, пожинает результат их задела, но слишком часто ставит палки в колёса. Нужно что-то решать.

Я похолодел. Заговор по смещению Хрущёва готовился двумя годами позже и совершенно иными людьми. Меня прихлопнут – мокрого места не останется. А мои дети? Алла? Лунная программа?

Если отказаться и оставить событиям возможность развиваться в прежнем ключе, Хруща снимут в октябре шестьдесят четвёртого. Бодание с американцами в шестьдесят третьем он не выиграет, пусть даже заставит вывести «юпитеры» из Турции, ничего не значащие в итоговом раскладе. Но ведь тогда всё висело на волоске, один случайный выстрел развязал бы Третью мировую, а я натоптал достаточно бабочек, чтоб история чуть уклонилась от известной мне траектории.

Кроме того, поезд уже ушёл. Главный впитал основные мои соображения, да и не нужно преувеличивать собственную значимость, он прекрасно всё понимал до этого разговора. Разве что подкорректирует некоторые акценты. В отличие от какого-то опального майора ВВС, находит общий язык с Шелепиным, Родионовым, Косыгиным, Брежневым.

Отсидеться не удастся. Сожрут Королёва – и мне не поздоровится. На чьей стороне я? Неужели на хрущёвской? Не смешите тапочки моей бабушки.

Значит, война.

Эпилог

Эпилог

Никита Сергеевич прилетел из Болгарии в приподнятом настроении, с загорелой лысиной и чуть благоухающий «Плиской». Наступило двадцать пятое мая тысяча девятьсот шестьдесят второго года, пятница, а по пятницам как раз собирался Президиум ЦК КПСС, и генсеку было что сказать товарищам. Точнее, заручиться их формальным согласием, главное он всё решил сам.

Во «Внуково» его встретили Брежнев, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, номинальный глава государства, и Косыгин, зам по правительственной части. Хрущёв наряду с портфелем Первого секретаря держал за собой титул Председателя Совета Министров, и во время поездок в зарубежные несоциалистические государства его величали просто «премьер», не понимая, насколько должность главного в партии важнее премьерской.

Косыгин хранил обычное скорбное выражение лица, словно объелся кислых лимонов. Брежнев смотрел вопросительно, вскинув пышные брови.

- Алексей Николаич! Леонид Ильич! Дома всё хорошо?

- Да, Никита Сергеевич, - аккуратно ответил Брежнев, Косыгин только кивнул.