Второй помощник

Снизу покурить попросился немецкий врач. Воздух в лодке у немцев довольно гадкий, и это несмотря на то, что на обоих гальюнах висят таблички, что на стоянке пользоваться ими запрещено. Но сейчас на лодке работает другой экипаж, для которого эти «ферботен» ничего не значат. Его допрос проводил не я, поэтому решил воспользоваться возможностью. Он, кстати, довольно спокойно отнесся к тому, что лодку «похитили» и предстоит плен. У врачей своя специфика и в любых условиях потребность в них высокая, особенно в таких специфических. Немец поздоровался, поднявшись на мостик. Вместе с ним сюда же поднялся Валентин Катаев, борец, боксер и мастер спорта по плаванию из Севастополя, один из трех человек, охранявших второй отсек, где и расположился лазарет. Эта лодка, в отличие от «семерки», немного более «комфортабельная», она – дальняя, и офицеры здесь живут по двое в каютах. На «семерке» каюта одна, у командира, и она в третьем отсеке. Так сказать, «отдых, не отходя от кассы».

После приветствия попросил разрешения закурить. Я полез в карман, чтобы дать ему сигарету (у союзников покупаю, так как имею валюту на руках и право ее использовать), но он вытащил свою трубку, уже набитую, и вежливо отказался от «Кэмела». Внимательно огляделся, но берег был уже в 50 милях, поэтому он не мог его увидеть, видимость была миль семь-десять. В это время года парит довольно здорово, и только при наличии ветра можно разглядеть далекие ориентиры.

Родом он из Бремена, потомственный военно-морской врач. Его отец принимал участие в Ютландской битве и даже остался жив.

– Если дойдем, то война и для меня закончится.

– Да, Юрген, мы и сами ждем скорейшего окончания войны, но в Берлине.

– Вы еще надеетесь?

– Мы в этом уверены.

– Я думал, что вы – командир, а вы – комиссар. Это поэтому вы приговорили к смерти Эрхарда и Книппе?

– По-моему, я зачитал приговор, а немецкий я знаю неплохо. Что там было сказано?

– Да, немецкий вы знаете хорошо, у вас северный диалект. А в приговоре было сказано о систематическом нарушении Женевского соглашения. Но, насколько нам говорили, Россия не подписала этот договор.

– Нас тогда еще не приняли в Лигу Наций, как и Германию, хотя в Первую мировую мы воевали по разные стороны фронта, но нас победителями в той войне считать не стали. Оторвали у нас территории пяти республик, объявили вне международных законов, разорвали с нами дипломатические отношения. Затем все наладилось, и мы присоединились к конвенции, даже раньше вас. О том, как эти двое относились к русским военнопленным, мне рассказали ваши коллеги.

– Здесь я спорить не буду, они всеми доступными способами доказывали свое расовое, профессиональное и национальное превосходство.

– Но вы же врач. И прекрасно понимаете, что мы – представители одной расы.

– Вы правы, но нас поставили в такие условия, после проигранной войны, что германский дух удалось возродить только таким образом.

– Я не буду вам напоминать о Гёте и Шиллере, надеюсь, что представитель самой гуманной профессии эти имена помнит. Но германскую империю создал Бисмарк и германский учитель. Что сумели вбить в головы этих юнцов, которых, как вы заметили, я на борт не взял, пусть еще полюбуются красотами русского Севера, то и получили. Вряд ли из них вырастут новые Шиллеры. А вот новые «гитлеры» – точно. Но ничего, от этого есть замечательное лекарство!

– И какое же?

– Русский флаг над поверженным Рейхстагом.

– Наши войска вышли к Дону. Русская армия бежит.

– А мы идем в Молотовск, а до этого вон та лодка и ее экипаж похоронили надежды Гитлера прервать снабжение нашей армии по северному маршруту. Это мы атаковали ваш флот в Ка-фьорде.

– Вот как?! Но мы не слышали об этом, и наше радио, и радио англичан говорили, что английские диверсионные группы действовали в Альта-фьорде. Англичане, правда, говорили только об авианалете на тот район.

– Они его сделали через неделю после «катастрофы флота Открытого моря», когда мы вышли из Альта-фьорда и отошли на безопасное расстояние от берегов Норвегии.

– Капитан-лейтенант Хансман пришел в себя и спрашивает: как вам удалось пройти мимо айсберга, который помешал нам выйти в мае в море? По последнему докладу капитана Майера, ему требовалось еще семь суток, чтобы освободить проход. Кстати, а где сейчас Майер и его ледокол?

– «Любек» теперь висит в виде циферки на рубке К-23, торпедирован и у него взорвался котел, спасшихся не было. Мы взяли на борт только обер-лейтенанта Заубера, который в тот момент не находился на борту, а вместе с подрывниками разрушал торосы. От него мы и узнали, что внутри пролива находится ваша лодка.

– С ним уходил член нашего экипажа…

– Обер-боцманмаат Вейзер? Убит, похоронен по морскому обычаю.

Капитан медслужбы перекрестился.

– Хорошо его знали?

– Хорошо? Нет, но мы служили вместе на пяти лодках до этого. Можно сказать, старый знакомый. Мы были земляками. А где сейчас Заубер?

– Вместе с остальными пленными на полярной станции. С собой мы взяли только тех, кто согласился нам помочь, и раненых.